Том 1. Рассказы и повести

С началом строительства наши торговцы образовали товарищество по снабжению работников продовольствием. Город заполнялся народом. И крестьяне дорвались до заработка, состоят при лошадях, и дети их работают на строительстве дороги вместе с итальянцами. Многие сменили деревенские порты на брюки, щеголяют в туфлях и курят сигары. В Добруне турки избили какого-то цыгана за то, что тот открыто ел свинину. Цены скачут. По воскресеньям улицы полны пьяных босяков и пришлого люда в зеленых шляпах с павлиньими перьями и серьгой в ухе, так что женщинам лучше не показываться. Только гулящая Савета да цыганка Муша расхаживают себе раскорячась по набережной, валяются в кустах с рабочими и завязывают в платки заработанные кроны. А железная дорога растет.

Напрасно болтали, будто ночью что-то появляется в туннеле и разрушает сделанное за день. И непокорное Глогово было укрощено: туннель проложили. Инженеры устроили пикник.

Случались и другие беспорядки и волнения.

Кое-кто из состоятельных горожан обанкротился, зато другие, новые, встали на ноги и обогатились. Взрывы распугали рыбу в реках и лесную дичь, не раз калечили скот на пастбищах. В связи с откупом земель вдоль железной дороги велись длительные и страстные тяжбы. И во всех этих событиях принимали участие жандармы в черной с красными галунами униформе, величественные, невозмутимые и толстые.

На четвертый год, весной, проследовал первый поезд. С тех пор многие крестьяне так и остались работать на железной дороге. Люди начали чаще ездить в Сараево за покупками или чтобы развлечься.

Одновременно с железной дорогой появились в этих краях и торговцы лесом. Поначалу это были свои. Вырубят сотню сосен и уедут. Но как-то приехали двое немцев, купили дом и участок земли неподалеку от станции. Вслед за ними потянулись и другие, в зеленых шляпах и брюках до колен. Стали нанимать рабочих, строить конюшни и склады. Никто не понимал, к чему такие расходы и приготовления, пока вдруг не наводнила леса целая армия рабочих. Прорубили дороги даже туда, куда прежде никто никогда не заглядывал, укрепили откосы и засыпали овраги, уложили рельсы и на маленьких вагонетках начали спускать бревна с холма и грузить на железнодорожные платформы или сбивать плоты.

И опять полились деньги в карманы к людям. Дело расширялось. Купили новые участки. Построили лесопильни. На доступных местах лес заметно поредел. Высокие сосны на Молевнике можно было уже пересчитать. Лесосеки расширялись, делянки возникали то в одной роще, то в другой, переходили с холма на холм. Дивиденды росли. На складах, словно трупы, лежали тысячи сосновых бревен, а возле них — целые горы дубовых клепок с Сухой горы.

Теперь и села познакомились с пришлыми рабочими, их жены учили крестьянок крахмалить юбки и готовить сладкие кушанья. Высоко над селами, в самой чащобе, уже появились вырубки и оттуда доносились звуки губной гармоники, а среди вытоптанного папоротника белели клочки немецких газет и пустые консервные банки. Дичь полностью исчезла.

И во всем, что делали иностранцы, сквозила самоуверенность, которая нас удивляла и унижала, на вид все казалось могучим и прекрасным, но было непонятно.

Вскоре после того стали прибывать солдаты. Артиллерийская бригада, несколько батальонов пехоты. Лавки и кабаки опять оживились. Снова посыпались деньги нашему народу. Офицеры на Биковаце устраивают вечеринки, ноют военные песни и пускают ракеты. И другие холмы кишат солдатами: протянута цепь застав вдоль сербской границы. Так продолжалось целую осень, а потом все кончилось мирно, и армия отошла в Сараево, Но ощущение надежности навсегда покинуло городок и окрестные холмы. Большая часть артиллерии осталась на прежних позициях. Заминировали каменный мост, в жандармские казармы прибыло пополнение. В глубокой тайне строили укрепления. Выслали всех подозрительных.

А когда и в самом деле вспыхнула война, и в городе и на холмах ее встретили со страхом и замешательством, но восприняли как естественное разрешение долголетнего напряженного состояния.

Откормленный, засидевшийся без дела гарнизон с яростью хлынул на город и холмы. Схватили и связали наиболее почитаемых горожан и приехавших домой студентов. В один из бараков, рядом с мостом, посадили священника и газду Симу — в качестве заложников. Запугали и подавили народ, убив в нем всякую мысль о сопротивлении и бунте. В первый же день на рыночной площади повесили четырех сельских старост.

Но военные действия развертывались в нашу пользу. Уже ночью были заняты некоторые из холмов вдоль Рзава, и на следующий день на мост упал первый сербский снаряд. Наступила паника не только среди горожан, но и в армии. В беспорядке мечутся ничем не защищенные части и то и дело меняют позиции.