Том 1

Вы с горечью тогда свой оглядите двор,

Бесстрашных тех вблизи искать ваш будет взор

Вотще!.. Погибли все. А не были бы стары…

Междоусобицы еще горят пожары,

И в городе еще набатный слышен звон.

Палач не нужен нам. Пусть отдыхает он.

Пусть спрячет свой топор. Не надо плахи грозной,

А то начнете вы, когда уж будет поздно,

Оплакивать того, чей вот сейчас костяк

В цепях качается, нам предвещая мрак.

Нет, государь, ведь кровь — плохое орошенье.

На Гревской площади не вырастут растенья,

И никому не мил ваш царственный балкон,

Когда пустеет Лувр и люден Монфокон.

Позор придворному, что вас увеселяет,

В то время как палач топор приготовляет.

Пусть сладко льстец поет, пусть повторяет он,

Что вы — сын Генриха, прославленный Бурбон,

Как голос сей ни льстив, как он ни сладок будет,

Звук павшей головы скорей услышат люди.

Довольно вам играть! Помыслите о том,

Что пред господним вы предстанете судом.

Чтоб вас предупредить, скажу вам без боязни,

Что битвы честные куда нужней, чем казни,

И то не честь стране и не венец удач,

Что воин не у дел, а нужен ей палач.

И горек Франции, где мы родились с вами,

Тот пастырь, что налог взимает головами.

Подобных извергов не терпит род людской.

Он скипетр ваш берет кровавою рукой.

Король

Но монсеньор — мой друг, и все должны отменно

Быть преданны ему.

Маркиз де Нанжи

О!

Король

Это непременно.

Маркиз де Нанжи

О!

Король

Наставленьем нас не мучьте вы своим.

(Показывая на свои седеющие волосы.)

Вот что нас делает до времени седым.

Маркиз де Нанжи

Здесь молит вас старик, здесь женщина рыдает!

А час, что все решит, незримо наступает.

Король

Чего хотите вы?

Маркиз де Нанжи

Пощады Саверни!

Марьон

И милость для Дидье!

Король

Видали в наши дни,

Что милость с правдою бывает часто в ссоре.

Марьон

Мы молим, государь, участья в нашем горе.

Ведь вы не знаете, что дуэлянты те,

Почти что отроки, в безвыходной беде.

Смерть, боже правый! Смерть на виселице черной!

О, пожалейте их! Мне чужд язык придворный,

Я плохо говорю. Быть может, слезы — грех,

Но этот кардинал — ведь он страшнее всех.

За что разгневался, за что несчастных губит?

Не знает он Дидье. Кто знал его, тот любит!

Смерть в этом возрасте… За поединок!.. Нет!

У них есть матери!.. Подумать страшно… Бред…

Вы не допустите… Как женщина несчастна!

Не может убеждать она разумно, ясно,

У нас лишь вопли есть и слез невольных град,

Нам на колени стать велит ваш первый взгляд.

О! Если их вина вас чем-то оскорбляет,

Простите их скорей. Ведь молодость не знает

Сама, что делает, безумная, она;

За слово резкое уж ссора зажжена,

И оскорбления уж полетели роем;

Все это пустяки. Но мир наш так устроен.

Всем этим господам известно это — их

Спросите, государь! Не так ли?.. Вы моих

Спасти могли б друзей, произнеся полслова.

О! Я бы вас любить всю жизнь была готова.

Пощады! Господи, умей я говорить,

Вы так сказали бы: «Хочу ее простить,

То бедное дитя, молящее упрямо».

Как душно мне! Дидье! Прошу…

Король

Кто эта дама?

Марьон

Сестра несчастного. У ваших ног дрожу.

Народу вы родной…

Король

Я всем принадлежу.

Дуэль — ужасный бич; бороться должно с нею.

Марьон

Но жалость всем нужна.

Король

Пример еще нужнее.

Маркиз де Нанжи

Позвольте, государь, вам дать один совет:

Сложите их лета — и будет сорок лет.

Марьон

Но мать имеете, о государь, вы сами,

Жену и сына, тех, кто так любимы вами.

Ведь и у вас есть брат, — так сжальтесь над сестрой.

Король

Нет, брата нет…

(Задумывается на минуту.)

Ах да, есть… Герцог — брат он мой.

(Замечая свиту маркиза.)

К маркизу де Нанжи мы обращаем слово:

В осаде ли дворец иль то поход крестовый,

Что с гвардией своей сюда явился он?

Вы герцог или пэр?

Маркиз де Нанжи

Бретонский я барон

И этих герцогов и пэров родовитей,

Что здесь вы, государь, указами творите.

Герцог Бельгард

(в сторону)

Вот гордость адская, вот непокорный нрав!

Король

Отлично. В замок свой несите ваших прав

Весь список, но хоть здесь оставьте нас в покое -

И будем квиты мы.

Маркиз де Нанжи

(содрогаясь)

Невинны эти двое…

Хоть снисхождение имейте к их летам

И к сердцу старика, что к вашим пал ногам.

Король делает резкое движение, выражающее гнев и отказ. Маркиз медленно поднимается.

Когда родитель ваш и общий благодетель, -

Чей был соратник я, и я — увы! — свидетель

Убийства, — был пронзен кинжалом, я хранил

Всю ночь покойного — я долгу верен был.

Погибли мой отец и братья дорогие

В междоусобицы годины роковые.

Любившую меня я потерял, увы!

И ныне тот старик, с кем так жестоки вы,

Подобен вздернутой на дыбе жертве ката,

Что мучиться ее оставил до заката.

Так кости все мои господь переломал

Железной палицей. И вечер мой настал!

(Кладя руку на грудь.)

Удар последний здесь. Храни монарха, боже!

Низко кланяется и уходит. Марьон с трудом поднимается с колен и почти замертво падает в амбразуре позолоченной двери, ведущей в кабинет короля.

Король

(отерев слезы, следит глазами за уходящим маркизом; Бельгарду)

Король быть должен тверд, когда его тревожат.

Как трудно добрым быть… Он душу мне пронзил.