Том 1

Ну, расстались с тобой
   и сидели бы, кажется, молча.
Понимали бы трезво,
   что жизнь еще вся впереди.
Отчего же пишу я
   с такой нескрываемой желчью,
Словно я не забыл,
   словно крикнуть хочу: погоди!

Погоди уходить!
   Что я, проклятый, что ль, в одиночку
Наши беды считать!
   В сотый раз повторять: «Почему?»
Приезжай, посидим,
   погрустим еще целую ночку.
Раз уж надо грустить,
   мне обидно грустить одному.

Если любишь, готовься
   удар принимать за ударом,
После долгого счастья
   остаться на месте пустом;
Все романы обычно
   на свадьбах кончают недаром,
Потому что не знают,
   что делать с героем потом.

Отчего мне так грустно?
   Да разве мне жизнь надоела?
Разве птицы не щелкают,
   не зеленеет трава?
Разве, взявшись сейчас
   за свое непочатое дело,
Я всего не забуду,
   опять засучив рукава?

Да и ты ведь такая,
   ты тоже ведь плакать не будешь,
Только старый будильник
   приучишься ставить на семь.
Станешь вдвое работать…
   Решивши забыть — позабудешь,
Позабывши — не вспомнишь,
   не вспомнив — забудешь совсем.

Все последнее время
   мне вдоволь тоски приносило,
Но за многие годы
   не помню ни часа, ни дня,
Чтобы слышал в руках
   я такую тяжелую силу,
Чтобы жадность такая
   гнала по дорогам меня.

Отчего ж мне так грустно?
   Зачем я пишу без помарок
Все подряд о своих
   то веселых, то грустных часах.
Так письмо тяжело,
   что еще не придумано марок,
Чтоб его оплатить,
   если вешать начнут на весах.

Я письмо перечту,
   я на пальцах еще погадаю:
Отправлять или нет?
   И скорее всего не пошлю.
Я на этих листках
   подозрительно сильно страдаю
Для такого спокойного слова,
   как «я не люблю».

Разве я не люблю?
   Если я не люблю, то откуда
Эта страсть вспоминать
   и бессонная ночь без огня,
Будто я и забыл,
   и не скоро еще позабуду,
И уехать хочу,
   и прошу, чтоб держали меня?

Телефон под рукой.
   Стоит трубку поднять с аппарата,
Дозвониться до станции,
   к проводу вызвать Москву…
По рублю за минуту —
   какая ничтожная плата
За слова, без которых
   я, кажется, не проживу.

Только б слышать твой голос!
   А там догадаемся оба,
Что еще не конец,
   что мы сами повинны кругом.
Что мы просто обязаны
   сделать последнюю пробу,
Сразу выехать оба
   и встретиться хоть в Бологом.

Только ехать — так ехать.
   До завтра терпенья не хватит.
Это кончится тем,
   что я правда тебе позвоню…
Я лежу в своем номере
   на деревянной кровати,
Жду экспресса на север
   и мысли пустые гоню.

Ты мне смотришь в глаза:
   может, знаю я средство такое,
Чтобы вечно любить,
   чтобы право такое добыть, —
Взять за ворот любовь
   и держать ее сильной рукою.
Ишь чего захотела!
   Да если бы знал я, как быть!

Разве я бы уехал?
   Да я бы держал тебя цепко.
Разве б мы разошлись?
   Нам тут жить бы с тобою да жить.
Если б знать мне! Но жаль —
   я не знаю такого рецепта,
По которому можно,
   как вещи, любовь сторожить.

Нет, мой добрый товарищ,
   звонить не хочу и не буду.
Все решали вдвоем,
   и решали, казалось, легко,
Чур, не плакать теперь.
   Скоро поезд уходит отсюда.
Даже лучше, что ты
   в этот день от меня далеко.

Да, мне трудно уехать.
   Душою кривить не годится.
Но работа опять
   выручает меня, как всегда.
Человек выживает,
   когда он умеет трудиться.
Так умелых пловцов
   на поверхности держит вода.
Почему ж мне так грустно…
…………………………………….
…………………………………….

   Письмо обрывалось на этом.
Я представил себе,
   как он смотрит в пустые углы.
Как он прячет в карман
   свой потертый бумажник с билетом
Место в жестком вагоне
   мурманской «Полярной стрелы».
Отложивши письмо,
   я не мешкая вышел в контору;
Я седого портье
   за рукав осторожно поймал:
— Вы не скажете мне,
   вы не знаете город, в который
Выбыл тот, кто мой номер
   последние дни занимал?
— Не могу вам сказать,
   очень странные люди бывают.
С чемоданом в руках
   он под вечер спустился сюда.
И когда я спросил,
   далеко ль гражданин выбывает,
Он, запнувшись, сказал,
   что еще не решился куда.

1938