Толстолоб

Это был полуразвалившийся, высохший труп, по крайней мере, так ему показалось. Лицо у существа было белым, как сыворотка. Сухое, как солома тело состояло из чего-то похожего на кукурузную шелуху, и лежало у стены бесформенной грудой. Покров из паутины окутал его, словно кокон.

Существо было мертво... но все же... странным образом сохранило едва уловимую жизнь...

Может, тело его было мертво, но разум все эти годы оставался живым и призывал к себе потомство.

Но... почему? - задумался священник. С какой целью?

Существо говорило с ним... говорило с Толстолобом.

Питало мыслями уродливую голову сына.

Но какими мыслями?

- Эй! Толстолоб! - крикнул Александер.

Монстр повернулся на голос. Александер еще раз посмотрел ему в лицо, и этого было достаточно. Он выстрелил...

БАМ!

... прямо ему в морду.

Пуля большого калибра вошла в клиновидный лоб. Голова дернулась назад...

Затем монстр ухмыльнулся, поднял руку и вытащил большим и указательным пальцем пулю изо лба. Огромный, похожий на сырого моллюска глаз подмигнул.

- Мне хана, - подумал Александер.

            тыничегонезначишьдлянаспоэтомумынебудемтратитьнатебясвоюэнергию...

Ожидая смерти, священник безмолвно смотрел на лик существа, занимавшего комнату два десятилетия. Он, казалось, замер в зевке, и смотрел на него в ответ пустыми дырами глаз.

И тут они моргнули.

14

            мымоглибыубитьтебяоднимлишьсвоимдыханиеммымоглибыразорватьтвоивнутренниеорганыоднимлишьсвоимвзглядоммымоглибывдохнутьтвойразумкакароматлютиков... номынебудем. унаснетвремени.            

намнужноуходить.

15

Священник почувствовал нечто очень странное. Это не монстр разговаривал у него в голове, а иссохший труп, мертвое тело с живым мозгом...

Толстолоб взвалил труп на плечо и ушел.

16

Александер пошел следом, схватив одну из спиртовых ламп. Одна пуля расплющилась об лоб твари. Теперь у него осталось только три. Придется считать. Но тварь, похоже, это не заботило. Она должна была знать, что Александер следует за ней с оружием, но ее это не заботило.

Нехорошо, - подумал священник. Тварь была зачата внеземной формой жизни, и возможно, ее нельзя было убить.

Но он должен был попробовать.

Думай, священник. Вспомни, - услышал он.

Все люди, которых он убил на войне - их были десятки. Все шлюхи, которых он трахал.

            Нет! Я же прощен!

            Разве?

            Да!

Тварь шла, закинув на спину своего отца, словно мешок с лошадиным кормом. Шла по спускающейся с хребта тропинке.

Шла к озеру.

На берегу священник увидел неподвижно лежащую Чэрити.

Она выглядела целой и невредимой. Когда Толстолоб подошел к краю воды, Александер опустился перед Чэрити на колени, посветил лампой. Нет, нет, она в порядке. Господи, он же видел член Толстолоба, тот был размером с рабочую часть софтбольной биты. Если б Толстолоб надругался над ней, она была бы сейчас утрамбована в землю и истекала кровью. Но...

Ничего такого не было.

Другими словами, с Чэрити было все в порядке. Придется иметь дело только с Толстолобом.

Тварь шла дальше в мерцающем лунном свете. Но только потом священник увидел, что озеро... обмелело.

Там под небольшим углом лежал гигантский белый диск, покрытый водорослями, илом, и прочей водной растительностью.

Толстолоб шел к этим камням, по подсохшей грязи озерного дна.

Он нес своего отца.

Александер бросился за ним.

- Эй, тыквоголовый! Ты гребаный сраный урод. Сразись со мной! Ты не сможешь уйти, пока не надерешь мне задницу!

Толстолоб на мгновение остановился, потом продолжил путь.

- Мерзкий демонический ублюдок! Ты струсил? У тебя нет яиц? Что, можешь только монашек трахать?

Отрасти уже себе яйца и поимей меня!

Еще одна заминка, еще одна пауза. Затем Толстолоб снова двинулся дальше.

- Да, ты можешь только насиловать женщин и стариков! Но - посмотри на себя! - я бросаю тебе вызов, а ты уходишь! Кишка у тебя тонка. У карапузов в детском саду яйца больше, чем у тебя, ты, жалкая ходячая куча инопланетного дерьма! - Затем Александер выстрелил из револьвера - БАМ! - и попал иссохшему пращуру Толстолоба в спину. Вверх взвилось облако пыли.

Толстолоб остановился. Он бросил тело отца в озерную грязь и повернулся...

Круглая морда уставилась на священника. Острые, как иглы зубы блестели, словно мишура. Он поднял огромные руки-крюки, пенис болтался, словно кусок сырого бифштекса.

- Ты - жалкий гомик, трусливый членосос! Детские игрушки бывают страшнее!

Толстолоб подошел ближе.

- Надеюсь, тебе это не нравится, и ты захочешь все исправить, ты, жалкий монашкотрахарь! Иди сюда и надери мне задницу... если сможешь, сладенький! Да уж, помесь большого, злобного пришельца и крутого парня. Не смеши меня!