Только ты и я

– По правде говоря, профессор, я думала, что чем безлюднее, тем романтичнее, – говорю я с вымученной улыбкой, и он снова заключает меня в объятия. Мы еще раз целуемся, но я чувствую: что-то изменилось. Мои губы прижимаются к его губам, но думаю я о том, с кем или с чем мы можем столкнуться в лесу. Хорошо, если просто с соседом, который отправился на прогулку, но если не с соседом… Чей это силуэт промелькнул только что за ближайшим деревом?.. Ветер усиливается, он наконец-то добирается до нас, обжигает морозом мои щеки и раздувает волосы, пытаясь добраться до горла.

– У меня такое чувство, будто за нами кто-то следит, – говорю я, мягко, но решительно отстраняя его руки. Холодный воздух наполняет мою грудь, пока я еще раз оглядываю ряды деревьев в поисках спрятавшегося чужака, но вижу только несколько осин, отдаленно похожих на человека, а единственные глаза, которые смотрят на нас, это «глазки́» на их серо-зеленой коре.

– Ерунда, – небрежно говорит он. – Здесь никого нет.

Но я вспоминаю вчерашний вечер, когда я заметила на опушке какую-то тень. Я и сейчас словно наяву вижу, как быстро она двигалась, и моя уверенность, что она может скрываться где-то поблизости, с каждой минутой становится все сильнее. Ветер тем временем набирает силу, лес глухо шумит, и меня пробирает дрожь. Мне кажется, я снова слышу тот сухой треск, который один раз меня уже напугал, но это просто ветки, качаясь, стучат друг о друга.

Или не ветки?..

– Пойдем лучше на берег, ладно?..

– Трусишка. – Стивен снисходительно улыбается. Так взрослые улыбаются ребенку, который капризничает, настаивая на какой-то безобидной глупости. Прижавшись к нему, я кладу ладони на его затянутую в гортекс [9] грудь и улыбаюсь как можно храбрее.

– Мне просто хочется побыть на открытом пространстве.

Он кивает, и мы бредем обратно, продираясь сквозь скрюченные ветки кустов, которые яростно цепляются за нашу одежду. Время от времени я опасливо поглядываю на темные провалы между деревьями, но там ничего нет. И все же я вздыхаю с облегчением, когда мы выходим из леса и оказываемся на узкой полоске засыпанного снегом песчаного пляжа. Океан, тусклый и серый, тянется до самого горизонта, словно жидкий гранит с редкими вкраплениями плавучих льдин. Здесь намного холоднее, чем в лесу, но я этого не замечаю, радуясь простору и свету.

Некоторое время мы шагаем вдоль самой кромки берега, где прибой лижет подтаявший снег, обнажая мокрый песок. Вдали над горизонтом собираются пузатые кучевые облака. Ветер треплет мои волосы, пряди которых больно хлещут меня по лицу. От холода и резкого запаха йода на глазах выступают слезы, они стекают по щекам, собираются в уголках губ, и я промокаю их перчаткой.

– Что-нибудь не так? – спрашивает Стивен.

– Нет, все в порядке.

– Что-то не верится.

– Это место… оно… оно напоминает мне одного человека. – Я снова тру перчаткой глаза. – Чертов ветер!

Стивен поднимает руку и большим пальцем вытирает сбегающую по моей щеке слезинку. На его губах появляется ласковая улыбка, которая на секунду отвлекает меня.

– А почему ты такая грустная?

– Потому что мы расстались. Это было давно.

– Расстались? Почему?

– Честно говоря, мне бы не хотелось… Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Он снова поворачивается ко мне, чтобы убрать с моего лица прилипшую к мокрой щеке прядь волос. Рука у него такая горячая, что буквально обжигает.

– Ну разумеется!.. Давай поговорим о другом. – Он крепко обнимает меня. Я прижимаюсь к его груди и слышу, как стучит его сердце. – А о чем?..

Я сглатываю.

– Ну-у… Расскажи мне, что у тебя новенького…

Мы идем вдоль берега дальше, и Стивен рассказывает мне о своей последней статье «Литература XIX и XX веков: зарождение и становление модерна». Ритм его слов, накладываясь на мерный шум прибоя, успокаивает. Я начинаю забывать о своих страхах, и тут мы набредаем на затянутую льдом лужу, в которую вмерзла сизая чайка. Она еще жива, хотя одно крыло и половина тела скрыты под ледяной коркой. Чайка хрипло кричит и бьется в ледяном плену, хлещет по поверхности лужи свободным крылом, но холод и голод уже сделали свое дело. Птица слабеет на глазах, ее глаза мутнеют, крики стихают, а крыло, бессильно трепеща, распластывается на льду.

– Вот бедняжка! Надо же было так попасться! – Опустившись на корточки, я осторожно протягиваю к чайке руку. Напуганная птица пытается меня клюнуть, и я отдергиваю пальцы.

Стивен присаживается рядом со мной и, сняв перчатки, гладит чайку по голове тыльной стороной ладони.

– Кажется, у нее сломано крыло.

– Мы что-нибудь можем сделать?