Только ты и я

– Как ты сама сказала, это только история… Твое слово против моего. На самом деле у тебя нет ничего, кроме бумажных копий нескольких электронных сообщений и пары скверных фотографий. Это не улики, Элли! – Он не говорит, а буквально рычит на меня, окончательно отбросив маску благовоспитанности, под которой так долго скрывал свой истинный нрав. С презрительной гримасой он смотрит, как я достаю что-то из сумочки и подношу к его лицу. Мгновение – и его глаза распахиваются во всю ширь: он прекрасно понимает все значение сцены, запечатленной на фотографии, о существовании которой Стивен до этой минуты не подозревал. На снимке блаженно улыбается явно несовершеннолетняя девушка: разгоряченное лицо, щеки все еще цветут румянцем после недавнего оргазма, пряди кудрявых рыжих волос перепутались после контакта с подушкой. На заднем плане распростерся Стивен, он обнажен. Простыня прикрывает срам, но черты лица видны отлично, несмотря на любительское качество и странный угол съемки.

Я медленно складываю фото и прячу в чашечку лифчика, где уже лежит один снимок. Стивен яростно, с присвистом дышит: ему трудно смириться с существованием этой фотографии, что не мешает ему в полной мере оценить ущерб, который она способна нанести его жизни и его карьере. Это улика, которая способна уничтожить, сжечь дотла все, чем он так дорожит.

– Неужели ты вообразил, будто она отдала тебе единственную копию? – насмешливо говорю я и киваю. – Можешь не отвечать. По глазам вижу – так ты и думал.

Я делаю шаг вперед и наклоняюсь так низко, что мои губы почти касаются его уха. Я даю ему обещание, которое засядет у него в мозгу и будет свербеть, пока он не сможет думать ни о чем другом.

– Ты даже не представляешь, сколько хороших знакомых было у моего отца в прессе и в министерстве юстиции. И кое-кто из них не откажется помочь его единственной дочери. К тому моменту, когда власти и я с тобой покончим, твоя репутация превратится в ошметки, а твое имя будет окончательно втоптано в грязь. После того как ты отбудешь свой срок за связь с несовершеннолетней, изнасилование второй степени, убийство и неправомерное лишение свободы, имя Стивена Хардинга можно будет найти разве что в национальном регистре преступников, совершивших половые преступления, а отнюдь не в научных журналах и альманахах.

Стивен слушает не шевелясь. Он даже не моргает, но я вижу, как набухли жилы на его шее, как натягиваются путы на его запястьях. Мои слова достигли цели.

– Но, как я уже говорила, у тебя есть выбор. Ты можешь помешать всему этому осуществиться и спасти свою драгоценную репутацию. В памяти коллег ты навсегда останешься честным человеком, отличным преподавателем и талантливым ученым. И лучше сделать все сейчас, чем покончить с собой в тюрьме через год или около того. Как ваше мнение, профессор?

В камине за моей спиной громко стреляет сучок – последняя жалоба кедровой древесины, испепеленной жадным пламенем. Стивен все так же глядит в темноту за окнами и пытается решить, каковы будут качество и продолжительность его дальнейшей жизни.

Нелегкий выбор, согласна. Особенно для него.

Я сажусь на краешек дивана, подсунув ладони под себя – иллюзия контроля, и слегка наклоняюсь вперед, ожидая его решения. Наконец он готов. Он поворачивает голову и пристально глядит мне в глаза, не моргая и не отводя взгляда. В камине снова стреляет сучок.

– Мне снова нужно в туалет, – твердо заявляет Стивен.

57

Стивен

Элли протяжно вздыхает и встает с дивана.

– Ты просто оттягиваешь неизбежное.

– Можешь думать как тебе больше нравится, но я уверен – тебе не хочется, чтобы здесь воняло мочой. Я ведь не могу просто встать и сходить куда мне нужно, – напористо говорит Стивен. В его голосе звучит агрессия, которую он не дает себе труда спрятать.

– Ладно… – И Элли отправляется за «туалетной» бутылкой, которую она оставила в ванной на втором этаже.

«Она знает, – подумал Стивен. – Хуже того, у нее есть доказательства. Проклятая фотография!» Каждая ее деталь отпечаталась у него в мозгу и жжет, словно раскаленное железо. Теперь или никогда!

Стивен с силой изогнул запястье, стараясь вытащить руку из-под липкой ленты. Большой палец он прижал к ладони настолько плотно, насколько было возможно. Выражение «словно от этого зависит жизнь» перестало казаться ему расхожим клише, для него оно стало реальностью. От постоянного контакта с искусственной кожей подлокотника его рука взмокла, ледерин стал скользким, и это облегчило дело. Свою роль сыграли и страх, и инстинкт самосохранения, которые прибавили ему сил. И еще ярость. Стивен думал о том, что он сделает с Элли, когда освободится, и все сильнее дергал и крутил рукой. Он преподаст ей хороший урок, разукрасит ее тело пурпурным и красным. И, конечно, надо будет обязательно отнять у нее фотографию, копии электронных писем, дневник и все остальное. Посмотрим, как она запоет, когда он сожжет улики в камине, уничтожит все доказательства.