Только твоя

— Почему не рассказала об этом кошмаре, крошка? Я бы прогнал дурные мысли из твоей головки действенным методом.

— Ох, ты уже это сделал. Порочный Даниеле, — передразнила итальянский говор. — Можно я буду называть тебя так? Звучит очень сладко…

— Называй как твоей душе угодно. И не переживай ни о чём. Я хотел бы держать тебя вдали от историй о мафиози и считаю себя виноватым, что ты узнала даже крохотную часть. Но в доме Фабрицио нам ничто не угрожает. Из всей семьи он самый спокойный и мудрый. Противник насилия.

— Пацифист?

— Он был священником в далёком прошлом. Семья призвала его к делу, когда не стало Теодоро. Но Фабрицио занялся делом весьма специфически — сохраняя нейтралитет. Ты даже представить себе не можешь, сколько раз его пытались перекупить, склонить и просто убить…

— Не получается?

— Он противник насилия, но умеет постоять за себя. Если во всём Милане и есть безопасное место, то это его дом. Нам ничто не угрожает, mia bella. Утром ты проснёшься в своей кровати в Штатах, крошка. Обещаю… — Слова Дэниела вселили в меня уверенность. — Так-то лучше, крошка, — улыбнулся мужчина, заметив перемены в моём настроении.

Дом Фабрицио располагался в живописной части Милана. Здесь было полно старых домов, представляющих собой часть культурного наследия.

— Это больше смахивает на отреставрированный замок, — шепнула я.

Кованые ворота медленно распахнулись перед лимузином.

— Так и есть. Замок отреставрировали, — согласился Дэниел.

Фабрицио встречал нас на крыльце особняка. Он расцеловал племянника, благодушно поприветствовал меня и проводил внутрь. Роскошь обстановки едва не ослепила. Звук шагов разносился эхом по просторному холлу. Создавалось впечатление, что мы в музее.

— Семья в зале, — скупо сообщил Фабрицио.

Он шёл впереди, словно ворон. Я видела слуг, но они передвигались, словно тени. В отдалении играла музыка. Чем ближе мы подходили к двустворчатым дверям, тем громче становился гул голосов. Фабрицио распахнул двери. Словно по волшебству, возникла тишина, и взгляды собравшихся устремились на нас.

— Прошу любить и жаловать, Дэниел Хьюз. Мой племянник. С возвращением в семью!

Собравшиеся радостно загалдели. Дэниел начал протискиваться сквозь толпу. Рукопожатий и поцелуев было не счесть. Я всюду следовала тенью и улыбалась, как заведённая кукла.

— Дэниел, неужели это всё твоя семья? — спросила я шёпотом, уличив свободное мгновение.

— Нет, конечно. Просто сегодня у Фабрицио день рождения, — ровным голосом ответил Дэниел. — Обычно он не празднует его. Но сегодня решил сделать исключение.

— У Фабрицио день рождения, а ты хотел проигнорировать его? Ох, это невежливо! — изумилась я.

— Твоя bellezza права! — послышался развязный голос Гвидо. Я обернулась и посмотрела на мужчину. Он поцеловал мою протянутую руку, задержав губы дольше, чем необходимо. — Ох, Даниэле… — многозначительно протянул Гвидо, не сводя с меня глаз. — Уверен, что у твоей малышки нет итальянских корней? Она просто создана для этой жаркой страны.

— Уверен. Лоррейн — американка, — отрезал Дэниел. — Ты хотел поговорить со мной о чём-то?

— Uffa! Сразу перейдём к делам? Как же поздравить дядюшку со вторым днём рождения? — рассмеялся Гвидо и сообщил мне: — У Фабрицио два дня рождения. Первый — как у всех нас, когда мы вылезаем из утробы своих мамочек с громким криком. Но у Фабрицио их два. Второй раз он родился… на своих похоронах.

— И все собравшиеся позлорадствовать на эту тему сразу же пожалели об этом, — раздался скрипучий голос Фабрицио.

Рядом с нами возник официант, разносящий спиртные напитки. Мужчины взяли себе по бокалу виски, отсалютовали, но не спешили пить. Мы отошли в сторону от шумной толпы.

— Ты о чём-то хотел поговорить, Гвидо? — поинтересовался Дэниел. — Скажу сразу, что времени у меня не так много.

— Это просто невежливо — трындеть о делах, едва переступив порог дома. Правда, Фабрицио? — обратился к дядюшке Гвидо.

— Дело ваше. Молодые постоянно торопятся и боятся не успеть. Я всего лишь рад видеть Дэниела в добром здравии и надеюсь, что так будет и дальше, — безразлично ответил Фабрицио.

— Если ты торопишься, Дэниел, то давай не будем терять время зря, — улыбнулся Гвидо и сразу же посерьёзнел. — Мой отец уже очень плох. У него обнаружили рак пищевода. Четвёртая стадия. Сегодня он здесь, и, возможно, это последний раз, когда ты увидишь его живым.

Гвидо посмотрел в сторону. Толпа расступалась. Мужчина в строгом костюме толкал перед собой инвалидную коляску, на которой сидел мужчина. Судя по рассказу Дэниела, это был Николо, отец Гвидо. Из-за тяжёлой болезни он выглядел совсем стариком.

— Ты притащил больного отца в инвалидной коляске, чтобы я не мог отказать в просьбе умирающему? — напрягся Дэниел.

— Думаю, мужчинам лучше обсудить свои дела с глазу на глаз. Даниэле, я пригляжу за твоей красоткой, — вмешался Фабрицио.

— Надеюсь, дядя, ты хранишь целибат, — холодно улыбнулся Дэниел и нежно поцеловал меня в щеку. — Всё будет хорошо. Веди себя разумно, дикарочка…