Только так. И никак иначе

- Вот и отлично, - чрезвычайно довольный, Павел стащил со стола свежую котлетку, демонстративно покачав головой и поцокав языком – вкусна, мол, – и отправился наверх, дальше разбирать чердак.

Наталья ушла сразу после ужина. Павел настоял, чтобы питалась она у него. По мере того, как он привыкал к фрёкен Наталье, ему стало казаться, что она живёт трудно. И теперь он пытался подкормить её и не отпускал до еды. Ели они почти вместе, прямо на кухне, за столом, стоявшим у большого окна.

В этот вечер Наталья была задумчива, по большей части молчала, глядя в темноту за окном. Павел с разговорами не приставал: деликатничал. Понимал, что жизнь у его помощницы несладкая, но с расспросами не торопился. Ждал, когда сама захочет рассказать. Вместо разговоров, он уминал Натальины голубцы и грустил, думая о Фреде. Вечерами, за ужином, ему становилось особенно муторно.

Фредька был деликатным попрошайкой. Когда Павел ел, он усаживался рядом, клал бородатую морду на колени хозяину и затихал. Со стороны картина могла показаться до крайности умилительной. Ну, как же, хозяин ест, а собака преданно сидит рядом, нежно пристроив голову. И только Павел знал, что в этот момент Фред сильно давит мордой ему на ноги, изо всех сил напоминая о себе. Подцепит Павел кусок вилкой, поднимет – давление ослабевает, Фред надеется, что кусок этот ему. Донесёт хозяин вилку до рта – сильнее давит собака. Как же ты, хозяин? Что же это ты так бессовестно обманул мои надежды? Ни ворчать, ни тем более лаять, выпрашивая кусочек, Фред себе не позволял. Так и сидел, то надавливая, то отпуская. Почему родилась такая привычка, Павел не понимал. Собаку со стола он никогда не кормил, но Фред, как только дорос до того, чтобы сидя класть голову на колени, стал попрошайничать, и отучить его от этой привычки Павел так и не смог. Да и не очень хотел, наверное. А теперь Фреда нет… Рука искала и не находила лобастую башку ризена. Так и зависала на секунду в пустоте…

Доев, Павел вздохнул, поблагодарил свою помощницу за вкусный ужин, отнёс в раковину опустевшую тарелку и собрался было помыть её, но подскочила Наталья, оттеснила его от раковины:

- Я сама, Павел Артемьевич! – Павел улыбнулся благодарно и в очередной раз подумал, что приятно, когда о тебе заботятся, пусть и не от души, а по служебной необходимости.

- Павел Артемьевич! Вы свой термос с чаем забыли! – крикнула ему вслед Наталья.

- Ах, да. Спасибо, - Павел вернулся, взял термос, в котором брал на ночь чай. Любил он, когда не спалось, читать или пролистывать рабочие документы, попивая горячий чай. – Спасибо вам, Наташа. Моя жизнь под вашим чутким руководством становится очень организованной и упорядоченной.

- Пожалуйста, - кивнула Наталья. И Павлу показалось даже, что она зарделась. Он отвинтил крышку, отхлебнул из термоса и блаженно зажмурился:

- М-м-м. Хорошо.

Ему и вправду было хорошо с его расторопной помощницей.

В эту ночь он впервые после гибели Фреда спал крепко и без долгих, муторных, тоскливых сновидений. Так крепко, что даже не слышал звонка будильника.

Хлопнула калитка. Павел открыл глаза и посмотрел в темноту. Как рано ещё. Часов семь. Будильник не звонил ещё. Он глянул на часы и удивился: стрелки приближались к восьми. А он не проснулся по звонку. Вот разоспался! Павел усмехнулся и покачал головой: расслабился за праздники. Только вот кто ж к нему в такую рань? Недовольно закряхтев, он начал вставать.

- Рождество Твое, Христе Боже наш, воссия мирови свет разума! – под окнами негромко ликующе запели. Павел подскочил, спросонья наткнулся на стул, но даже это не смогло приглушить его радость: приехали, приехали его дедки!

У крыльца действительно стояли все четверо и, задрав головы, весело махали ему. С головы Эдуарда Арутюновича даже шапка упала назад, в снег. Павел тоже замахал, показывая знаками, что сейчас спустится. Его драгоценные специалисты вразнобой закивали, заулыбались. Прыгая, он натянул джинсы и гигантскими скачками скатился с лестницы, пытаясь на ходу сунуть руки в рукава рубашки и пригладить взлохмаченные волосы. Распахнув дверь, выскочил босой на крыльцо:

- Доброе утро! Доброе утро, дорогие мои! Приехали!

Они засмеялись, глядя на его заспанное, помятое лицо.

- Здравствуй, Павел Артемьевич! С Рождеством Христовым!

- С Рождеством!

Все вместе ввалились в дом. Стали пожимать друг другу руки, хлопать по плечам, обниматься. Поздравленья чередовались с расспросами. Пар валил в не закрытую ещё дверь и от его дедков. Павел помог всем раздеться и потащил их на кухню – поить чаем и разговаривать. Соскучился он очень. Дядечки его, сосватанные отцом Петром, оказались совершенно потрясающими. Павел в них буквально влюбился, и теперь был рад, так рад их приезду. И чувствовал, что Дом, его ненаглядный Старик тоже рад.

- Павел Артемьевич, а куда ж ты Фреда-то дел? Не иначе к невесте какой отвёз? Или он ещё спит сном младенца? – Анатолий Викентьевич, главный из мастеров, оглянулся, радостно хохотнул. Павел помрачнел, но ответить не успел.