Только слушай

Ты для всех слишком много значишь.
И во всем видишь что-то неправильное.
Лишь для меня одной ты всегда настоящий.
Я знаю: ты не счастлив в одиночестве. Ты в отчаянье.

Куда ты собрался? И кого там будешь играть?
Так тебе не спастись. Не сбежать от собственной тени.
Ты не должен убегать. Не смей убегать.
Ведь ты даже не хочешь этого делать.

Как же ты смог отвернуть от себя
Всех, кого встретил по пути?
Сам боишься, что они будут ненавидеть тебя,
И в ответ делаешь вид, что ненавидишь всех ты.

Куда ты собрался? И кого там будешь играть?
Так тебе не спастись. Не сбежать от собственной тени.

Ведь от правды никому не уйти.
Я знаю, как ты сильно боишься,
Но нельзя отказаться от целого мира.
Ты просто не можешь уйти…
Не можешь уйти…

Нет больше сил рассуждать о том,
Чего никто не слышит.
Неужели ты и вправду думаешь,
Что сможешь прожить жизнь в одиночестве?
Я слышу тебя, когда ты просто шепчешь,
А ты не слышишь, даже когда кричу что есть мочи.

Куда ты собрался? И кого там будешь играть?
Так тебе не спастись. Не сбежать от собственной тени.

Ведь от правды никому не уйти.
Я знаю, как ты сильно боишься,
Но нельзя отказаться от целого мира.
Ты просто не можешь уйти…
Не можешь уйти…
Не можешь уйти…
Ведь ты не хочешь уходить.

(Любительский перевод, Evanescence «Where Will You Go»)

Песня закончилась. Гитара замолчала. Я пристально смотрела на Шейна, а он на меня.

— Я не хочу убегать, — прозвучал его тихий голос, рука оказалась на грифе, и он медленно убрал Гибсон в сторону. — Больше не хочу.

В его глазах бурлили водовороты чувств. Смесь — от грани до грани. Это ощущалось так остро… В то время как всё во мне замерло в преддверии взрыва.

Я не знаю, что происходит… Нет, я знаю… Но не уверена в этом…

Нет мыслей. Где они все, когда надо? Почему я ничего не делаю? Почему просто смотрю, как Шейн приближается, и ничего не делаю?..

О, Боже… Его губы так близко… Его запах. Я тоже превратилась в ту, что не в силах перед ним устоять?.. Но как я могу? Как могла?.. Он пахнет восхитительно. Аромат парфюма и аромат мужчины…

Взлохмаченные волосы цвета пепла выглядели настолько сексуально, что так и хотелось поскорее запустить в них руки.

Шейн навис надо мной, уперевшись руками по обе стороны от моего тела, стремительно вдавливающегося в спинку дивана — я всё ещё боролась сама с собой. Но, кажется, я уже проиграла…

Он внимательно смотрел мне в глаза, пытаясь прочесть их. Увидеть сопротивление или, наоборот, желание… Шейн не спешил, потому что слишком многое отталкивало нас друг от друга — память стереть невозможно. Как и невозможно избавиться от магнитного притяжения, животного, страстного, что напрочь отключает голову, оставляя безвольное тело страдать в нетерпении…

Это дико.

Это неправильно.

И Шейн чувствует это. Я чувствую это. Мы оба попали в ловушку. Дверь не откроется, пока пожар не утихнет.

Почему Шейн?.. Почему за всю мою жизнь лишь этот человек — мой враг, оказался способен возродить во мне эти эмоции?.. Разбудить огонь…

— Это правда? — тихий севший голос казался не моим. — То, что ты сказал… про болото… про пожар.

Шейн молчал, но его глаза говорили лучше слов. Наконец-то они были живыми, не прикрытыми маской безразличия. В них горел огонь. Самое настоящее живое пламя. Немного печальное, но не болезненное. Такое яркое и манящее, словно оно является частичкой меня. Тем, чего мне всю жизнь не хватало. Тем, чего я ждала.

— Правда… — Шейн наклонился ещё ниже и провёл кончиком носа по моей щеке, оставляя огненную дорожку.

Я шумно втянула носом воздух, почувствовав отголоски боли в области грудной клетки от недавнего избиения, но она испарилась в ту же секунду, когда Шейн коснулся горячими… невыносимо горячими губами мочки моего уха: