Только сияй

Калеб целовал меня за ухом, опускаясь к шее, и одной рукой расстёгивал пуговицы на моей рубашке. Пришлось помочь ему с этим, и рубашка полетела в сторону. На этот раз Калеб не медлил, приподнял меня за талию, ловко расстегнул лифчик и отправил его следом.

Тёплые руки коснулись груди, губы припали к губам, и наши полуобнажённые тела прижались друг к другу.

Мне нравилось, как он целуется, нравилось, как он пахнет, нравилось, что он делает. Я хотела его… И больше ни одна сомнительная мысль не имела права поселяться в голове.

Губы Калеба осыпали меня поцелуями, плавно двигаясь по скуле и опускаясь к шее. Ещё ниже – к ключице и к груди. Изо рта вырвался приглушённый стон, когда Калеб прикусил зубами мой сосок. Я запустила руку в его волосы, мягкие и густые.

Язык оставлял влажные дорожки на моём животе и опускался всё ниже. Тело выгибалось от ласк и требовало больше. Пальцы Калеба расстегнули пуговицу и ширинку на моих джинсах. Я приподняла бёдра, и штаны полетели в общую кучу. Привстала на локтях. В серых глазах горело желание, страсть, такая яркая и мощная, что внизу живота болезненно заныло.

Калеб довольно улыбнулся, обнял меня за талию и притянул к себе, осыпая шею поцелуями и скользя руками по спине и ягодицам, забираясь под трусики.

– Тейт, – прошептал со сбившимся дыханием.

– М-м?.. – Что ещё за разговоры?..

– Хочу, чтобы ты услышала это. – Уложил меня обратно на кровать и навис сверху, плавно поглаживая внутреннюю поверхность моего бедра, так что тихие судорожные вздохи сдерживать было невозможно. Да и не нужно.

– Что? – пропыхтела едва слышно.

Калеб заглянул мне в глаза и улыбнулся со всей нежностью:

– Я люблю тебя, Тейт, – и затем поцеловал.

Ладонь коснулась моей промежности, и с тихим стоном я изогнула спину.

Калеб улыбнулся шире и страстно поцеловал меня в губы, одновременно запустив руку мне в трусики.

Наши вздохи – всё, что я слышала.

Бесконечные волны удовольствия – всё, что чувствовала.

Калеб – всё, о ком думала.

Трусики полетели в сторону, за ними джинсы и боксеры Калеба.

И на этот раз нам ничто не помешало. Никто не постучал в двери, и никто не позвонил на мобильный.

Калеб оказался во мне спустя долгое время незабываемых прелюдий, и пришлось вцепиться ногтями ему в спину и прикусить губу, чтобы приглушить болезненный стон – почти год у меня не было секса. Всё равно что девственности во второй раз лишиться. Но Калеб был нежен. Невероятно нежен и ласков. Ему не надо было ничего говорить, он понимал всё без слов. Читал меня, как открытую книгу. Двигался медленно и, лишь увидев, что я полностью расслабилась, перешёл к более быстрому темпу.

Он целовал меня до бесконечности… Я путалась пальцами в его густых волосах и забывала обо всём на свете. Всё вокруг тонуло в наших стонах. Музыка? Песня? Разве что-то играет? Ничего не слышно. Удовольствие, эйфория, наслаждение и Калеб – всё, о чём я могла и хотела думать.

Сейчас есть мы. Здесь и сейчас…

Здесь и сейчас.

Только мы.

Волны накатывали одна за другой, наши тела блестели от пота в тусклом мерцании свечей, Калеб двигался всё быстрее, пока мы оба не утонули в экстазе… И это было великолепно, незабываемо…

Только послевкусие почему-то осталось паршивое, и к Калебу оно уже никакого отношения не имело. Калеб был бесподобен. Всё дело в моей голове. В моей глупой бестолковой голове и в глупых мыслях. Только какая уже разница? Назад дороги нет.

Калеб нежно поцеловал меня в шею, затем сладко в губы и опустился на подушку рядом. Притянул к себе и зашептал что-то на ухо о своих чувствах.

А я просто не могла ответить ему тем же. Потому что не хотела лгать.

Так мы и уснули. Даже не помню, в какой момент просто опустила веки и отключилась.

Калеб ушёл с рассветом, помню лишь, как коротко поцеловал меня в губы, сказал, отсыпаться в заслуженный выходной и отправился на какую-то съёмку.

Разбудил меня звонок менеджера Кана часом позже, с известиями о том, что вчера утром у Шейна умер отец. И вместо того, чтобы лететь в Сеул к семье, которая, видимо, только когда случилось горе, вспомнила о существовании сына, он полетел на мой дебют.