Только с дочерью

– У Махтаб здесь мало игрушек, – сказала я Махмуди. – Я хочу устроить для нее радостный праздник. И накупить их ей побольше.

Он согласился, и я чуть ли не каждый день отправлялась по магазинам – иногда в сопровождении Элис, иногда одна. Как-то раз мы с Элис, проведя все утро на базаре, возвращались автобусом. Элис сошла около своего дома, в то время как мне оставалось проехать еще несколько кварталов. Я взглянула на часы – я как раз успевала пересесть на оранжевое такси и доехать до автобусной остановки рядом с нашим домом, чтобы встретить Махтаб.

Но нестройный вой множества сирен вдруг прорезал обычный уличный шум. Сирены в Тегеране – явление обыденное, к ним все уже настолько привыкли, что водители их просто не замечают, однако эти выли громче и настойчивее, чем всегда. К моему изумлению, водитель автобуса притормозил, чтобы пропустить вперед машины особого назначения. Мимо промчалось несколько полицейских автомобилей в сопровождении огромного, странного вида грузовика с массивным механическим оборудованием.

– Бомба! Бомба! – завопили пассажиры.

Это был отряд саперов. Когда-то Эллен описала мне их грузовик, и теперь я мгновенно его узнала. Его механические руки могли поднять с земли бомбу и поместить ее в специальный контейнер в задней части грузовика.

Я забеспокоилась. Где-то впереди, в направлении нашего дома, была бомба.

Автобус доехал до конечной остановки, и я быстро поймала оранжевое такси. Вскоре мы застряли в дорожной пробке. Водитель одаривал всевозможными эпитетами своих сограждан, а я все поглядывала на часы. Когда до моей остановки оставалось несколько кварталов, я была как на иголках. Еще немного, и Махтаб вернется из школы. Она испугается, если я не встречу ее у автобуса, да тут еще всюду полиция. Где-то впереди была бомба!

Вслед за остальными машинами такси свернуло в переулок, и я увидела впереди школьный автобус Махтаб. Она сошла на своей остановке и с недоумением озиралась по сторонам. На углу сгрудились полицейские машины и толпились зеваки.

Сунув водителю несколько риалов, я выскочила из такси и побежала к Махтаб. Уличная пробка служила доказательством тому, что бомба где-то рядом.

Держась за руки, мы бросились домой; свернув в наш переулок, мы увидели на углу большой синий грузовик – примерно в ста ярдах от нашего дома.

Мы смотрели на него затаив дыхание. Как раз в этот момент гигантские стальные руки извлекали коробку из желтого «пакона», припаркованного у обочины. Несмотря на свои размеры, механизм обращался с бомбой очень осторожно: точным движением он опустил ее в металлическую канистру в задней части грузовика.

Через несколько минут саперы уехали. Полицейские принялись потрошить желтый «пакон» в поисках улик, которые, несомненно, укажут на «Мунафакуин» – движение сопротивления режиму Хомейни.

Для полиции в этом происшествии не было ничего из ряда вон выходящего. Для меня оно служило напоминанием о том, что в Тегеране нашей жизни грозит опасность. Надо было убираться из этого ада, и побыстрее, пока все не полетело в тартарары.

Я говорила Махмуди, будто покупаю рождественские подарки в основном на базаре, что было полуправдой. Я отыскала несколько магазинов вблизи от дома, куда я могла быстро забежать, с тем чтобы успеть к Амалю, – таким образом я укладывалась в те же сроки, как если бы ездила на базар.

Однажды я накупила гору игрушек для Махтаб, но отнесла их к Элис.

– Можно я оставлю все это здесь? – спросила я. – И буду постепенно забирать.

– Хорошо, – согласилась Элис.

Она не задавала вопросов, что служило доказательством ее дружбы. Я же не решалась поделиться с ней своими планами. Но Элис была женщиной незаурядного ума и проницательности. Она видела, что я несчастлива в Иране; кроме того, ей не нравился Махмуди. От Элис наверняка не ускользнуло то, что я живу двойной жизнью. Скорее всего, она подозревала, что у меня есть любовник.

В каком-то смысле она была права. Хотя между мной и Амалем не было физической близости. Он добропорядочный семьянин, и я бы никогда не посягнула на его брак.

Однако он привлекал меня как физически, так и духовно – исходившим от него ощущением силы и уверенности, а также искренним участием в нашей с Махтаб судьбе. Мы были близки в том смысле, в каком могут быть близки два человека, стремящиеся к достижению общей цели. Амаль, а не Махмуди был моим мужчиной. О нем были все мои помыслы. После неудачи с Днем благодарения он утверждал, что мы с Махтаб будем дома на Рождество.

Мне ничего не оставалось, как в это поверить, в противном случае я бы сошла с ума, но дни шли, а никакого развития событий не намечалось.

Однажды утром, вскоре после того, как Махтаб ушла в школу, а Махмуди укатил на такси в больницу, я поспешила в близлежащий «супер». Был молочный день, и я хотела успеть вовремя, пока молоко не кончилось. Но, завернув за угол, на магистральную улицу, я остановилась как вкопанная.