Только позови

Джонс был противником милитаризма в любых его проявлениях, особенно «военного милитаризма», выступавшего в наиболее откровенных и беспредельно циничных формах. Милитаризация армии, если можно так выразиться, имела для него специфическое значение, ибо он был военным писателем и армейская жизнь составляла ту сферу национальной действительности, которая давала ему материал для творчества.

В цитированном уже интервью Джонс говорил: «Какого черта, война теперь уже не война, а индустрия, комплекс большого бизнеса!» Эта фраза дает нам ключ к пониманию последних разделов романа «Только позови». Она проясняет трагический сдвиг в отношении героев к армии, а стало быть, ко всей своей предшествующей и будущей жизни. Милитаризм, как показывает писатель, противоречит понятиям о ценности человеческой личности, да и сама жизнь человека в условиях «милитаризованной» армии низводится до уровня статистической единицы. Солдат превращается в объект «процесса»; его неповторимая суть растворяется в потоке бумаг, характеристик, бюрократических «форм», которые никто не читает. Всем, в сущности, наплевать, кто он такой и на что способен. Происходит некая компьютеризация армии, учитывающая массу факторов, но решительно не способная учитывать что-либо сопряженное с личностью, идеологией, нравственностью. «Милитаризованная» армия превращается в разрушительную машину, парадоксальным образом открывающую простор для фаворитизма, произвола, предрассудков, то есть для всего античеловечного в человеческих отношениях. Типичнейшим ее порождением на последних страницах романа оказывается капитан Мейхью — самодовольный бездарный тупица, которому наплевать решительно на все, кроме власти и мнения начальства. Представляется существенным, что в сознании одного из главных героев — Лэндерса — Мейхью постоянно ассоциируется с пленным нацистом. Лэндерс относит их обоих к категории людей, алчущих власти. В достижении этой власти и в ее употреблении их не смутят никакие моральные принципы.

Очевидно, что здесь мы тоже имеем дело с некой проекцией. Только теперь она носит ретроспективный характер. Писатель проецирует национальный опыт 50-70-х годов на реальные обстоятельства военных лет. Именно здесь скрыта главная пружина разрушения мифа о РОТЕ. Он распадается не потому, что в роте не осталось прежних солдат и командиров. Как говорится, война есть война, и герои романа должны это понимать. Дело в другом: в новой армии нет места для той системы отношений, которая лежит в основе самого понятия РОТА. Оттого-то беспросветна и мрачна трагедия героев.

Ю. Ковалев

Посвящается каждому, кто во время второй мировой войны служил в Вооруженных силах США, — независимо от того, выжил он или нет, нажился или нет, сражался или не сражался, отсидел срок или не отсидел, спятил после всего этого или нет.

Когда в госпиталь поступала очередная партия раненых, ночной дежурный обыкновенно говорил каждому: «Если чего нужно, только позови».

Р. Дж. Блессинг. Воспоминания, 1918

Прыг — скок, прыг — скок!

Только вышел на порог,

Кто-то дергает шнурок.

Пляшешь куклой — звон по кости! —

Званый в гости на погосте.

Кто же дергает шнурок?

Прыг — скок, прыг — скок!

Старинная французская песенка в вольном переложении автора

Книга первая. Транспорт

Глава первая

Слух об этих четверых прошел за месяц до их прибытия. Мы были разбросаны по госпиталям в разных частях страны, и даже удивительно, до чего быстро до нас доходили вести о том, что творилось с ротой. Узнав новость, мы письмами и открытками передавали ее дальше. У нас была собственная система связи, охватывающая всю страну.

На этот раз их было всего четверо. Но зато каких! Уинч, Стрейндж, Прелл и Лэндерс. Наверное, самые замечательные ребята в роте.

Когда пришло известие, мы еще не знали, что всех четверых направляют в одно и то же место. К нам, в Люксор.

Обычно в люксорском госпитале мы узнавали новости первыми. Это потому, что здесь собралась самая большая группа наших. Одно время насчитывалось целых двенадцать человек. Здесь находился нервный узел нашей системы. Мы добровольно взяли на себя эту обузу и добросовестно строчили письма и открытки другим.

Рота была еще там, в джунглях, на Тихом океане, главнее весточки о ней ничего не было. Рота была главнее и реальнее, чем все, что происходило вокруг, главнее, чем то, что происходило с нами самими.