Только он

Господи, ну вот зачем ей лишние сложности? Но с другой стороны, ей по-прежнему импонирует эта его ничем не убиваемая упёртость, уверенность в собственных чувствах. Вроде бы ещё никто не добивался Алёны настолько настойчиво. И, если хорошенько подумать, будь он постарше, а странных взаимосвязей между ними поменьше, тогда…

И что тогда? А ничего. Она действительно начинает сходить с ума от одиночества? Хотя вон поклонники чуть ли не толпой прут. Сначала сын зовёт на свидание, потом отец лезет целоваться. Но что обидно – всё мимо.

Совсем она замоталась в последнее время, только и удалось, что подурачиться да выпить пива с Шарицким, и то безалкогольного. Надо бы выбраться куда-нибудь с Оксаной из деканата заочного – раньше они частенько так поступали – покутить, развеяться, выпить уже по-настоящему или потанцевать. И даже подцепить кого-нибудь в режиме поверхностного ни к чему не обязывающего знакомства.

Пожалуй, и правда стоит звякнуть Оксане, но позже. А сейчас лучше-ка заняться контрольными – Алёна специально их домой притащила на выходные, чтобы проверить спокойно, в комфорте, с перерывом на чай, если захочется. Или на ужин. Уже полдня прошло, а она ещё за них не садилась. Поэтому – немедленно за работу! А телефон засунуть куда подальше, отключив звук, чтобы больше не беспокоил. И за контрольные.

За окном постепенно стемнело, густо, до насыщенно фиолетового в контрасте с жёлтым теплом электрических огней. И даже обычные уличные звуки затихли, хотя здесь их не особо и слышно. До дороги далеко, детская площадка с другой стороны, а прямо под окнами небольшой пустырь, разрезанный по диагонали тропинкой да маленький асфальтовый пятачок, на котором парковали машины. Шуму неоткуда взяться.

Но неожиданно где-то рядом раздался громкий хлопок – не в квартире, на улице – похожий на выстрел, и следом за ним в небе вспыхнули яркие зелёные звёзды, разлетелись, погасли. Кто-то с той стороны дома решил запустить салют. Но вроде бы праздники все прошли, даже не считая нового года, и четырнадцатое февраля, и двадцать третье, и даже восьмое марта, а некоторые никак не наиграются.

Новый хлопок – и опять звёзды, на этот раз красные и совсем чуть-чуть. Видимо ракета ушла в другую сторону. А потом – звонок в дверь.

Алёна направилась в прихожую, строя предположения, кто это и зачем?

Оказалось, соседка из квартиры рядом. Не молодая, но и не старая, средних лет, немного похожая на маму. Посмотрела со странной улыбкой, кашлянула, словно смущалась или собиралась с мыслями, и наконец произнесла.

– Извините, что побеспокоила. Но это, наверное, к вам.

– В смысле?

Алёна оглядела наружный коридорчик, ничего особенного не увидела, помимо приоткрытой двери поблизости и выглядывающей из-за неё любопытной кошачьей морды. А соседка опять загадочно улыбнулась и предложила, не менее загадочно:

– Пойдёмте. Это надо в окно смотреть.

Отчего всё стало ещё менее понятным.

На улице раздался очередной хлопок, правда здесь он прозвучал немного приглушённо.

– Пойдёмте, – с мягкой настойчивостью повторила соседка, и Алёна согласно кивнула, сдёрнула с крючка связку ключей, захлопнула дверь, двинулась следом.

38

– Вот ты где! – обрадованно заключил Ростик, плюхнулся рядом, протянул бумажный стакан. Он специально купил одноразовые, чтобы потом просто выбросить, не заморачиваясь на мытьё посуды, ну и чтобы никто ничего не кокнул. Увидев в руке у Димы мобильник, с дурацкой многозначительной улыбочкой спросил:

– Это ты кому названиваешь? Ксюха-то вроде здесь. Или у тебя кто-то ещё есть?

Дима досадливо поморщился, торопливо засунул телефон в карман.

– Никого.

В такие вещи, как «никто», «ни с кем», «нигде» и «никогда» Ростик не верил, хотя его версия на этот раз оказалась довольно скромной.

– А-а-а, понимаю. Мамочка проверяет. Как себя ведёт любимый сыночек? Не наклюкался ли ещё до чёртиков. – Он всучил Диме стакан, воскликнул патетично: – Не разочаровывай маму. Напейся. Чтобы ей было за что тебе мозги долбать. – Потом ухмыльнулся, чуток снизил громкость, произнёс заговорщицки: – И можете с Ксюхой. В моей комнате. Так и быть, как лучшему другу, разрешаю. А если с собой нет, поищешь в комоде, в верхнем ящике. Но только учти, комната не запирается. Ванная запирается. Но там удобств, конечно, поменьше. – Ростик вскинул голову, заметив вошедшую на кухню Ксюшу, кивнул ей навстречу: – Да, Ксюх?

Та успела уловить только окончание фразы.

– Что поменьше? – поинтересовалась настороженно, прекрасно зная невероятную способность приятеля извратить и опошлить любое слово.

И тот оказался верен себе:

– Или ты предпочитаешь побольше?

Ксюша фыркнула, выдохнула безнадёжно:

– Ой! Да иди на фиг.

Ростик мгновенно подскочил с дивана.

– Ухожу-ухожу. Оставляю вас наедине. Но в комнате всё-таки было бы удобней.

Ксюша проводила его взглядом, а стоило ему исчезнуть за дверь, проговорила:

– Вот ведь достал, – но без неприязни, чуть ли не ласково.

Потом повернулась к Диме, приблизилась, села вплотную. Но даже этого ей показалась мало – приникла к его руке, упёрлась в его плечо подбородком.

– А ты почему здесь?