Только одна ночь. Ошибка прокурора (СИ)

Да не нужен мне этот дом без любви и радости. И Сарычев не нужен. Лучше жить отдельно и тосковать от неразделенной любви, чем тереться спинами и чувствовать себя ненужной.

Каждый момент чувствовать!

«Ну какая любовь? О чем ты? — снисходительно спрашивает внутренний голос. — Феликс — манипулятор. Умеет внушать людям нужные эмоции».

Собственной полной ничтожности, врожденного слабоумия и неполноценности.

А потом и детей научит так же относиться ко мне.

— Нет! — решительно поднимаюсь с лавки. По дороге в дом звоню Раде.

— Что мне делать? — рыдаю в трубку.

— Не руби с плеча, милая, — просит она. — Выдыхай.

— Не могу, — признаюсь честно. — Я ему не нужна. Вон, всех собак на меня навесил и уехал гордый до невозможности. Он не любит меня, Рада!

— Что ты намерена делать?

— Хочу уйти от Феликса. Сесть в поезд и уехать куда-нибудь. Продам дом в Шанске и куплю квартиру где-нибудь у моря… наверное.

— А приезжай к нам, если все равно куда ехать! — порывисто предлагает Рада. — Много вещей не бери. Садись в поезд. А тут мы тебя встретим. Не вешай нос, Лара. Если любит, примчит. Нет — устроит разборки. Так и проверим. Папа говорит, Сарычев этот сожрет тебя. Слишком он прошаренный. Изощренный манипулятор.

— Да я и сама знаю, — всхлипываю я.

— Вот и приезжай. Организуем тут клуб беременных белок, — смеется Рада. Старается меня поддержать.

Утираю слезы и решительно захожу в дом. Закидываю майку с легинсами в сумку-шоппер. Туда же кладу ноутбук и смену белья. Те самые вещи, что покупала сама. Даже платье, подаренное мне Сарычевым в первый день, оставляю.

Нашел как приручить меня!

— Чапа, иди сюда, — пристегиваю поводок к ошейнику. И ума не приложу, как мне с собакой до Москвы добираться. И так все сложно.

Но и оставить пса не могу. Мой он, никак не Феликса.

От обиды внутри закипает черная жгучая пена. Словно обволакивает меня всю, разъедает душу.

«Как ты мог? Как?!» — в который раз обращаюсь мысленно к любимому и не получаю ответа. Беру в руки телефон, намереваясь позвонить. И останавливаю себя.

«Не набивайся! Он же тебе не позвонил. Не извинился».

Ладно, завел его Морозов. Но уже прошло больше часа, мог бы и остыть. Спокойно бы поговорили. А так… Слишком быстро и спокойно предал меня Феликс. Значит, изначально был по другую сторону баррикад. И не любовь это. Не любовь…

Утираю слезы и в который раз понимаю, что не могу здесь остаться. В каком качестве? Жены? Так Сарычев женат на другой, и разводом там не пахнет.

Это я, дура, поверила!

Правильно в Шансоньетке пишут, кто я. Сожительница прокурора. Звучит ужасно.

Открыв приложение, ищу билет до Москвы. А их нет! На сегодня осталось одно купе в СВ-вагоне. Выкупаю его одним махом. Я работаю. Могу себе позволить. Зато до Москвы буду ехать спокойно. И Чапе целая полка полагается.

— Ну, все. Пока, — обвожу медленным взглядом холл. Печально смотрю на зеркала, висящие напротив. Солнце отражается в них и заливает светом всю комнату. От того и на душе становится радостно и светло.

Было. А теперь нет. Без взаимной любви все здесь чужое.

— Пора, — вызываю такси до вокзала. Наспех пишу прощальную записку и выхожу со двора, захлопнув калитку.

Вот все и закончилось.

По дороге на вокзал стараюсь не смотреть в окно. Честно говоря, я влюбилась в тихий и уютный Шанск. Встретила тут любимого мужчину. Мечтала о семье. Да мне нигде так хорошо не жилось, даже в родном городе!

Не хочу уезжать. Но и остаться не могу. Тяжело жить рядом с всесильным прокурором. Ходить с ним по одним улицам. Должно быть расстояние. И рамки.

А иначе точно с ума сойду!

На нетвердых ногах поднимаюсь по мраморным ступеням в здание вокзала, прохожу через детекторы на перрон. Сажусь в поезд, в последний раз оглядывая золоченые кресты на городском соборе.

Вот и все.

Чапа скулит, будто уже тоскует по Феликсу. Я реву и все выглядываю в окно в надежде увидеть Сарычева. Но никто не бежит по перрону, не кричит «Лара, вернись!».

Буднично стучат колеса, и проводница заходит проверить документы.

— Ты далеко, девонька? — смотрит на меня жалостливо.

— До Москвы, — прижимаю к себе Чапу и до конца не верю в происходящее.

— Там хоть встречают? — вздыхает она.

— Да, обязательно, — протягиваю ей паспорт. И как только остаюсь одна, выдыхаю с облегчением.

Я это сделала! Ушла от Феликса. Только почему-то вместо радости глаза закрывает пелена слез, и сердце рвется на части.

— Ты обедать будешь? — снова заглядывает ко мне проводница.

— Нет, спасибо, — мотаю головой. Мне сейчас кусок в горло не лезет. Отрешенно смотрю на проплывающие за окном привокзальные постройки и гаражи, глажу на автомате притихшего Чапу и реву от жалости к себе.

Поезд останавливается на какой-то маленькой станции недалеко от Агдальска. Пассажиры выходят на перрон размяться и покурить. Даже Чапа вертится юлой и поскуливает.

— Сиди спокойно, — пытаюсь угомонить малахольного йорка, но он крутится у меня в руках и, спрыгнув на пол, звонко лает.

— Прекрати, иначе нас высадят! — прикрикиваю на собаку. Подхватываю Чапу на руки, пытаясь успокоить.