Только одна ночь. Ошибка прокурора (СИ)

— Можно тебя попросить об одном одолжении, малыш? — хмурится Феликс. Придерживает под животик пса, болтающегося у него на руке. И смотрит на меня внимательно.

— Что? — поднимаю глаза. И даже представить не могу, о чем меня может попросить Сарычев. Он же ничего никогда не спрашивает. Просто приходит и берет все, что вздумается.

— Ты могла бы называть меня по имени, Лара? И на ты. Мы с тобой вроде были в близких отношениях. И ребенок скоро родится… Напрягает, когда выкаешь.

— Попробую, — киваю я и запинаюсь.

С Игорем я общалась запросто, а вот с Феликсом не могу. Хотя человек тот же самый. Но у меня как барьер. Тот был веселый и простой, а этот серьезный, в погонах. И кабинет с секретарем. И часы приема. И машина служебная. А главное, взгляд. Строгий и властный, как у любого важного чиновника.

Мне проще на вы называть и держаться в сторонке.

— Лара, — отвлекает меня от размышлений Феликс. Аккуратно приобнимает за плечи одной рукой, притягивает к себе.

Хочет обнять другой, инстинктивно опуская руку. И моя карманная собака не упускает случая сбежать. Спрыгивает вниз и весело трусит по дорожке.

— Чапа, — окликает непослушного йорка Сарычев. — Сейчас же вернись.

— Феликс, ко мне! Я кому сказала! — выкрикиваю на автомате.

Пес останавливается, смотрит на нас внимательно. Даже голову наклоняет в бок, словно играя. Дескать, вы определитесь, Чапа я или Феликс. Отвлекается на соседскую кошку и стремительно, будто торпеда, несется в кусты.

— О господи! — только успеваю выдохнуть я. — Феликс, фу!

— Чапа, догоню — убью, — рычит Сарычев и несется следом за псом.

Оба скрываются из вида, а я опускаюсь без сил на лавочку, стоящую под оплетенным розами навесом. Вытягиваю ноги и жду обратно своих Феликсов.

— Нам бегать нельзя, — облокотившись на спинку, глажу выпирающийся бочок. — Вот встретимся мы с тобой… подрастешь… А потом наперегонки будем носиться.

От реки доносятся голоса «Лови! Лови его!» и слышно, как скулит мой пес.

И я замираю на месте. Куда там моя собака угодила? Надеюсь, Феликс-старший поймал Феликса-младшего…

Снова прислушиваюсь. Тишина. Сколько времени прошло? Уже пора бы им вернуться.

Тяжело поднимаюсь со скамейки и иду по дорожке к реке. Подсвечиваю себе фонариком в телефоне и замираю, заслышав голоса.

— Что там у вас случилось? — слышится незнакомый голос.

— Да девушка моя приехала, — доносится солидный баритон Феликса. — Вот собаку привезла. А этот дурень рванул за твоим кошаком.

— А я думал, тебя кто дрессирует, — смеется незнакомец. — Ну, знаешь, все эти игры в садо-мазо? Верхняя и нижний. Ремни, плетки. Феликс, Чапа, все дела…

— Не шути так, — рычит Сарычев и поворачивает к дому. А я стою за забором ни жива ни мертва. Стыдно-то как! Сплетни теперь пойдут. Подставила уважаемого человека!

— Все, давай, пока, — бухтит неохотно, прощаясь с кем-то из соседей. Вваливается в калитку, не замечая меня.

— Феликс, я… — делаю шаг навстречу и в ужасе смотрю на перепачканного прокурора района.

Брюки в песке и грязи, одна штанина порвана.

— Ты что тут делаешь, Лара? — резко выдыхает он, держа собаку на вытянутых руках. — Зачем одна по темноте шастаешь? — с ходу отчитывает как несмышленую.

— Что? — задыхаюсь от обиды. Я его искать пошла, а он выговаривает мне, как малолетке. Хлопаю глазами, полными слез, и, развернувшись, быстро иду обратно. Сегодня здесь переночую. А завтра к себе вернусь. Не хочу жить с человеком, который мной постоянно понукает. Руки сжимаются в кулаки от бессильной злости, в ушах стучит. А нога попадает в выемку между кривыми плитками. Оступаюсь и начинаю крениться на бок. Взмахиваю руками, будто бесполезными крыльями. Только бы не упасть!

Но Сарычев успевает меня подхватить.

— Я именно это и имел в виду, — рычит он, обнимая меня. — Испугалась? — убирает с лица выбившиеся прядки.

Киваю, прикусив губу. И уткнувшись носом в белоснежную прокурорскую сорочку, всхлипываю жалобно.

— Я тоже перетрухал, — честно признается Феликс. Прижимает мою голову к груди. Шепчет что-то ласковое. Как когда-то в Красной поляне. — Пойдем в дом, Ларочка. А то поздно уже, — устало вздыхает он и оборачивается к собаке.

— Чапа, не отставай!

Вот только йорка моего и след простыл.

— Гадский Чапа, мать его, — ругается негромко Феликс.

— Его найти надо, — всхлипываю я. Но даю увести себя в дом.

— Только, пожалуйста, не кричи больше «Феликс, фу, на место!», а то соседи уже невесть что придумали…

— Прости, я не хотела, — вздыхаю жалобно.

— Ладно, проехали, — морщит нос Сарычев. — Сейчас тебя в доме устрою и пойду эту псину дурную искать. Только ты не жди, спать ложись, пожалуйста. Вам с малышом отдыхать надо.

Но сразу уйти у него все равно не получается. А у меня сердце обмирает от страха. Мой маленький Фелька там один. На чужой территории. Вдруг большие собаки нападут. Раздерут в клочья.

— Он далеко не убежит, — морщится Сарычев, будто считывая мои мысли. Деловито показывает мне, где душ. Потом достает чистое постельное белье и раздвигает диван, стоящий в холле.

— Прости, кровать еще не привезли, — разводит руками. — И я не знал, что тебя найду.