Только один человек

Тут в комнату ввалился Андрадэ; увидев живое существо, Бахва процедил сквозь зубы: «Это все твоя вина и таких, как ты...» — и швырнул прямо ему в грудь только что замеченный воротник. Андрадэ пригнулся, подхватил свой воротник, сунул в карман. Как всегда, первому досталось интеллигенту, но Бахва ненавидел сей­час весь мир, всех людей, кроме, конечно, своего сына. До него донеслись слова вышедшего в коридор врача: «Ничего страшного, рефлексы совершенно нормальные, но все-таки, на всякий случай, пусть полежит денька два-три...»

Когда жена посредственно (N рублей) проводила врача, Бахва уперся в глаза своей супруги (но отнюдь не его половины сейчас) пронизывающим взглядом:

— Женщинна?

Словно проглотив вдруг язык, она не смогла проронить в ответ ни звука, и тут вмешался Андрадэ:

— Он, оказывается, шел из школы и...

— Закрой рот! Женщинна?

— Зурико шел из школы, а у какого-то поворота...

— Замолчи! — и обернулся лицом к Андрадэ: — Потом?

— Там, у поворота, один человек подстерегал, оказывается, кого-то и по ошибке ударил палкой по голове Зурико.

— Кого подстерегал?

— Дразнили его, оказывается, какие-то мальчишки.

— Почему?

— Не знаю.

— Как?

— Что как?

— Как дразнили, спрашиваю!!

— Аддис-Абебой дразнили, оказывается.

Бахва даже растерялся:

— Кем?

— Аддис-Абебой.

— А что это значит? — спросил Бахва и сунул руку в карман.

— Есть такой город в Африке.

Бахва знал это, как не знать, он же в прошлом был геогра­фом, просто не сообразил с переляху.

— Так что же, — тихо, но с гневом, подавленным невесть каким усилием (читатель, выручай, читатель!) спросил Бахва, изорвав прямо в кармане платок, — из-за того, что в этой Африке существу­ет какой-то город, моего сына надо стукать палкой по голове?

Жена понурила голову и отвернулась, то же самое и Андрадэ.

— Убью!! — внезапно взревел Бахва и бросился к двери; но то ли холод дверной ручки его протрезвил, то ли еще что, только он вдруг опомнился: «Да, но кого же мне все-таки надо убить?» — и, обернувшись, спросил сурово:

— Кто он, вы знаете?

— Знаем, — признался Андрадэ, — он сам и привел ребенка.

— Кто же это? — снова спросил Бахва.

«Будь что будет», — подумал Андрадэ и:

— Нет, дорогой мой Бахва, сначала я тебе что-то скажу, и ты должен выслушать меня. Если ты...

— Кто он, я спрашиваю!! — так неистово возопил Бахва, что, по правилу, все трое должны были бы рухнуть на пол, и занес руку, но Андрадэ, сверх ожидания, не сробел:

— Давай, бей! — взвизгнул он, подставляя челюсть. — Бей_ если у тебя совсем не осталось совести. Ну, что стоишь, рви на мне до конца эту несчастную ковбойку или еще там что, может, тебя еще и храбрецом назовут! Что я такого сказал, что ты орешь на меня, на человека в летах? Я, в конце-то концов, в отцы тебе гожусь! К тому же я твой друг!

И Бахва вдруг понял, что не может он так, запросто, пожертвовать Андрадэ, ведь это же добряк, душа человек.

Но не в его характере было столь быстро отступать, и вы себе не представляете, на ком он сорвал свой гнев:

— Развалился тут! — рванул он дверь лоджии. — И чего шляешься невесть где!

— Я шел из школы, — тихим голоском ответил мальчик, рыженький и очень худой.

И можете ли вы себе представить, милостивый читатель, сердце Бахвы не разорвалось; претерпев и это, он положил обессиленную руку на плечо Андрадэ:

— Ладно, говори.

— Я тоже человек, — сказал Андрадэ и сел.

Тишина простояла недолго, но две вещи сильно изменились:

а) —Андрадэва злость неприметно сошла на нет, уступив место страху при одной мысли о том, чего он только что избежал, и

б) — Бахва все больше и больше приходил в бешенство: он должен был немедленно воздать виновнику, а время уходило.

— Выслушай меня хорошенько, Бахва, я тебе и твоей семье только добра желаю, — со всей доступной ему бодростью начале Андрадэ, когда его вконец одолел страх. — Адрес я тебе назову только потому, что ты его все равно узнаешь, а я не хочу, чтоб ты ринулся туда без меня. Но прежде чем ты ему отомстишь («Переломлю надвое», — подумал Бахва), я хочу дать тебе один совет.

— Какой еще совет? — спросил Бахва, кося в сторону.

— А вот какой. Ты должен немного подумать и о своем сыне тоже, — сказал Андрадэ, немного отошедший от страха. — А ну-ка представь себе на одну минуту: с завтрашнего дня ты — в тюрьме, а тот человек — в больнице. Не делай пока этого, не надо...

«В больнице? — подивился в душе Бахва. — Какая там боль­ница? Он у меня о черной земле мечтать будет». Но сказал он вот что:

— А как же, в лоб поцелую.

— Нет, этого я тебе не говорю. Но представь, каким нестерпи­мым гнетом ляжет все это на душу ребенка. Ты же на всю жизнь сделаешь его несчастным. Не лучше ли сперва привести этого человека сюда, я уверен, он чистосердечно извинится перед мальчиком, обласкает его, объяснит ему свою ошибку, и ребенок поймет, что это не жизнь так беспощадна, а дурацкий, слепой слу­чай. Пусть убедится в этом реб... ре... ребенок, а там поступай с тем человеком, как хочешь.

«А ведь прав старый чертяка», — подумал Бахва.