Только один человек

Приняли их, кстати сказать, весьма недурно: на разубранном, — в знак уважения к братьям, — ширазскими розами перроне выстроились и задули в рожки везири; встречали дорогих гостей и султан со своей дочерью, и царь Севера, и владыка морей с неизменным тризубцем в руках, и платиновая рыба; был тут и тщательнейшим образом выстриженный и выбритый девятиглавый Бакбак-дэв с залеп­ленным лейкопластырем коленом; почтительно представились приезжим и прирученные снежные человеки; там же стояли навытяжку полукурица и Олег Котиевич Хандаханумашвили; для произнесений! приветственной речи из бутылки был выпущен ненадолго под честное слово джин; присутствовал тут и лилипутский вождь-богатырь, а две женщины — бесхвостая и хвостатая — все сыпали и сыпали под ноги почетным гостям золото; Васико же особо было преподнесено серебряное блюдо с присланной самим Стендалем (Анри Бейлем) черной и красной икрой; в толпу встречающих замешались и не виданные под солнцем красавицы, следовавшие за своим господином и повелителем — падишахом, все в черных очках, и чугуретский Диплипито со своей компанией; порхала тут же и стайка кинозвезд, вышагивали важно и знатные римляне в окружений почетной свиты, и целые когорты... Ну чего мы, право, чушь порем; решительно никто никого не встречал, да и кто бы там устраивал торжественную встречу этим нашим братьям?! Приехали, ну и ладно. Только какой-то паренек, пригнувшись, завязал шнурки на туфлях да какая-то женщина продавала петрушку, вот тебе и все; но что правда — правда, не лил дождь, да и грома не слыхать, а высоко в небе вовсю сияло солнце — как видно, те края приняли братьев.

И, будто в благодарность за это, средний из них, Васико, хоть и невольно, но все-таки принес жертву — оглядев себя, он приметил, что у него недостает одной из пуговиц. Правда, на пиджаке. Но не из того десятка был Васико, чтоб это его обескуражило: «А ну ее к черту, — подумал он, — эту проклятую пуговицу».

Хо-рро-шаа Грузия, хорош, конечно же, и Сачхере. Глянули окрест себя — кругом горы, да и трудно ли увидеть в Грузии горы — пустяки! Хотя глаза-то, глаза вам отнюдь не пустяки. Только горы были здесь какие-то совсем особенные, насквозь пропитанные име­ретинским теплом; да и все здесь было словно бы пропитано мягкостью, деликатностью, вежливостью — и люди, и даже небо, так и хотелось стоять и смотреть, смотреть не отрываясь, но поскольку капризная плоть требовала своего, братья поспрошали того-этого и заглянули в первое же попавшееся на пути кафе, под вывеской «Сею-вею». И, представьте, дело обошлось не так плохо — они убереглись и от отравления, и от всего такого прочего, им даже очень впрок, словно домашний чай и молоко кормилицы, пошли гуляш и кебаб.

Но искусство, как и все прочее в том же роде, тоже ведь требует своего. И вот они, не найдя ничего более подходящего, вступили ногой в парк культуры и отдыха; тут же, при входе, скинули с плеч тяжеленные вещмешки и, поставив их перед собой, присели на скамью. Поначалу они благосклонно разглядывали флору данного сада, но под конец Гриша не выдержал:

— Хотел бы я знать, почему этот парк, или как там его, назы­вается еще и культурным, узнать бы только, а там хоть и голову под булатный меч.

— И правда, — сразу согласился с ним Шалва, — насчет отдыха это еще куда ни шло, милые вы мои, ну вот сели мы и сидим, но при чем тут культура...

— Да-а, культура — нечто совсем иное, — пригорюнился Васико.

— Все это не совсем так, люди добрые — мы здесь играем в шахматы...

Огляделись — кругом ни души.

— Верно то была матерь-хранительница здешнего парка, — мигом высказал догадку Шалва.

— Какая же из меня матерь-хранительница, — сказал, даже не подняв головы, словно с неба упавший, местный железнодорожник, который сидел на той же скамейке, уткнувшись носом в раскрытую настежь газету. — Вот хоть и ту же газету можно здесь почитать прекраснейшим образом — с чувством, с толком, с расстановкой, и поиграть в шахматы.

— Да что ж это за культура, скажите на милость, — убивать драгоценное время за шахматной доской! — в меру разволновался Васико.

— Значит, шахматы не годятся? — так и не подняв головы, спросил железнодорожник и сам же себе ответил: — Даже простые шашисты объездили весь мир, а вы сидите себе в этом парке... — и вдарил братьям в самое сердце: — благо, платить ничего не надо...

«Ну что скажешь о таком, с его черепной коробкой! — с горечью подумал Васико. — Вот таковские-то, с их умишками, и подрывают литературу... Им подавай что-то ощутимое, что-то наличное, дорогие вы мои...»

— Попросил бы вас выражаться повежливее, — одернул желез­нодорожника Гриша.