Только не Эбигейл!

— Это горячий шоколад, который мы пили вчера вечером. Мне он так понравился, что я попросил приготовить его. Оказывается, это рецепт бабушки Мейвис. Но, полагаю, вы это и сами знаете.

Он улыбнулся и сделал глоток.

— Остановитесь! — Эбигейл подбежала к его столу. — Не пейте его, Макс… сэр. Это дурман!

— О чем вы? Это же горячий шоколад.

— Нет… это зелье. Пусть Мейвис сама вам расскажет. — Эбигейл повернулась. — Мейвис?

Секретарши не было.

— Эбби, она ничего не говорила ни о каких его чудодейственных свойствах. — Макс сделал еще глоток. — Шоколад очень вкусный, и это единственное, что помогает мне избавиться от головной боли.

— Но, сэр, вы не можете… Прошу вас! Он заставит вас…

Макс взял чашку обеими руками, поглаживая ее своими длинными пальцами, поднес к губам и вдохнул густой аромат.

— Заставит меня — что?

Слишком поздно, поняла Эбигейл. Она хотела соблазнить его и погубила. Теперь Макс, как наркоман, привязан к этому шоколаду и, возможно, к ней. От этого не лечат ни в какой клинике.

— Вы не ответили на мой вопрос, Эбби. Кстати, вы сегодня очень красивы, хотя не понимаю, почему меня это удивляет. Вы вообще красивы.

— Сэр, вы не понимаете, что говорите. Вы говорите это лишь потому, что вчера я опоила вас горячим шоколадом.

— Вот этим? — Он постучал по чашке кончиком пальца и выпил почти все.

— Да, сэр, вчера вы находились под действием отвара. А сейчас вы снова его пьете… видит Бог, как бы я этого не хотела. Не поручусь, что он не вызывает привыкания.

— Зато я поручусь, — хрипло сказал он, — что привыкание вызываете вы.

Макс открыто глядел на весьма обтягивающую майку Эбигейл. Не зная, куда деть руки, она скрестила их на груди.

— Это в вас говорит горячий шоколад, сэр.

Откинувшись в кресле, Макс улыбнулся ей. В его потемневших глазах плясали смешинки.

— Мейвис дала мне рецепт, чтобы я мог варить шоколад в случае головной боли. Хотите знать, что в него входит?

Эбигейл тупо кивнула. «Опиум, надо полагать?»

Макс начал читать:

— Листья ямайского кофейного дерева, истолченные в пудру, немного подслащенного молока, малиновый нектар по вкусу, зернышки апельсина для запаха и олеум миристика.

— Что такое олеум миристика? Наверное, то самое? Дурман?

— Олеум миристика — это латинское название мускатного масла, Эбби.

— Но оно не может быть…

Макс взял рецепт, обошел вокруг стола и остановился перед ней.

— Взгляните, — сказал он, присаживаясь на край стола, пока Эбигейл читала.

Ингредиенты были экзотичными, но вовсе не напоминали составляющие волшебного эликсира.

— Ничего, кроме мускатного масла? Вы хотите сказать, что я вовсе не находилась под действием чего бы то ни было, когда вытворяла все это вчера вечером? — Она, затаив дыхание, уставилась на него.

— Ни вы ни я.

— Вы имеете в виду…

— Именно это я и имею в виду. Мы вовсе не были на взводе, Эбби, если не считать любовной страсти. И я по-прежнему жажду вас так, что даже ощущаю на губах ваш вкус. Вы гораздо вкуснее любого напитка.

Эбигейл никак не могла прийти в себя.

— Но как же быть с поисками жены и с трофеем? Как быть с Марсией Уолтерс?

— С Марсией Уолтерс?

— Она же вам нравится. Она была в моем списке кандидаток, и вы улыбнулись, когда я назвала ее имя.

— Ах да! Я тогда вспомнил, как она косит глазами, когда притворяется, что ей интересно то, что я говорю. Вы никогда не замечали?

Нет, ничего подобного Эбигейл не замечала. Она видела лишь, какой красивой и элегантной была эта женщина.

— А что касается Джеффа, — продолжал Макс, — то пусть владеет кубком на здоровье. Возвращаясь же к списку кандидаток, могу лишь сказать, что существует только одна женщина, которая способна заставить меня забыть о ценных бумагах. Это вы, Эбби. Единственное, кого я хочу, это вас, если, конечно, вы согласны взять в мужья такого рассеянного босса, как я.

— О, Макс… о, сэр, я…

— Подойди, — дрогнувшим голосом попросил он, но не стал ждать.

Макс сам приблизился к стулу, на котором она сидела в его кабинете вот уже девять лет, добросовестно записывая поручения на день.

— Перестань называть меня «сэр» и поцелуй меня, Эбби, — сказал он, привлекая ее к себе.

Больше всего на свете ей хотелось поцеловать Макса сейчас, но прежде Эбигейл сочла необходимым кое-что сказать:

— Да, сэр, я перестану говорить вам «сэр», но только если вы всегда будете называть меня Эбби. — Она прижала ладонь к его губам и, робко улыбнувшись, добавила: — Только не Эбигейл.