Только не Эбигейл!

Макс продолжал мощно двигаться внутри ее до тех пор, пока судорога высшего наслаждения не свела его тело, после чего он остановился и обмяк, простонав нечто. То было ее имя, излившееся из его уст вместе с извергнувшимся в нее, словно целебный бальзам, семенем.

— Не уходи… — Он затряс головой, и звук, вырвавшийся из его груди, мог бы показаться смехом, но в его глазах стояли слезы. — Не дай мне снова заснуть, Эбби!

Эбигейл погладила его лицо, коснулась губ, приложила к ним палец, словно призывая к молчанию. Она понятия не имела, что Макс пытается ей сказать, но, что бы то ни было, это разрывало ей сердце.

Глубокой ночью Эбигейл высвободилась из объятий мужчины, который одарил ее такой сладостной, такой безудержной любовью. Он просил не уходить, но уйти нужно. Ее не должно быть здесь, когда Макс проснется, уже не испытывая действия зелья. Стать прежней Эбигейл Гастингс она не сможет уже никогда — во всяком случае, с ним. Это убьет ее.

— Ты куда это, моя милая?

Мейвис обошла вокруг стойки и своим дородным телом преградила путь Эбигейл, которая, стремительно ворвавшись в приемную, направилась прямиком в кабинет Макса.

— Макс на месте?.. Я хотела сказать, мистер Галлахер… то есть… — Эбигейл тяжело вздохнула. — Он здесь, Мейвис?

— Да, у себя. Но ты туда не войдешь, пока не расскажешь мне, что случилось прошлой ночью.

Эбигейл не знала, с чего начать. Она посмотрела на подругу и медленно покачала головой. Ее ощущения были крайне противоречивыми. К восторгу примешивалось чувство вины, но невозможно отрицать и того, что это был самый потрясающий опыт в ее жизни.

Мейвис внимательно наблюдала за ней, с тревогой вглядываясь в глаза, и Эбигейл не могла ей солгать.

— Это было неправдоподобно, Мейвис. Не-прав-до-подоб-но!

— Неправдоподобно хорошо или неправдоподобно плохо?

Эбигейл издала какой-то странный писк и прикрыла рот рукой, отдавая себе отчет в том, что может в любой момент сорваться на истерику.

— Ну рассказывай же, девочка, рассказывай! — Мейвис встряхнула ее. — Напиток помог?

— Чудодейственно! — Эбигейл снова издала какой-то сдавленный писклявый звук. — Мейвис, я была так хороша. Я исполняла стриптиз и все прочее.

— Да? А что делал он?

— Он совсем спятил. Буквально! Вот почему мне нужно с ним поговорить. Нельзя допустить, чтобы Макс думал, будто всерьез испытал все это. Ведь дело всего лишь в любовном напитке.

— Радость моя…

— Нет, Мейвис, я должна ему признаться. Если я этого не сделаю, то не смогу жить дальше.

— Эбигейл, ты не сделала ничего дурного — всего лишь дала ему немного любви и горячего шоколада.

Эбигейл тряхнула головой, и вокруг нее нимбом взлетели кудряшки. Она не пыталась больше совладать с волосами. Какое это имело значение теперь, когда вся ее жизнь полетела к чертям!

— Нет, я использовала его. Я использовала этого милого, доверчивого, терпеливого человека, и я не могу себе этого простить.

Мейвис поняла, что сейчас Эбигейл не переубедить, и отступила в сторону, показав рукой на дверь:

— Делай то, что считаешь нужным.

На Эбигейл был легкомысленный блейзер, майка и обтягивающие брюки — совсем не то, что составляло ее обычный рабочий гардероб, но в конце концов, кто сказал, что она собирается оставаться здесь после сегодняшнего объяснения? Уставившись на дверь, она пыталась растопыренными пальцами причесать свои растрепанные волосы, понимая, что это безнадежно.

Не то чтобы она передумала делать то, что хотела. Нет, она сумеет держать себя в руках. Просто она…

Не могла этого сделать! Это было нечто большее, чем чувство вины. Воспоминания о том, что она вытворяла прошлой ночью и что вытворяли с ней, приводили ее в смятение. Как после этого можно смотреть в глаза мужчине? Единственным утешением было то, что можно все свалить на любовное зелье. Если бы не оно, Эбигейл Гастингс никогда не позволила бы себе ничего подобного.

«Свалить? — подумала она. — Нет, это неподходящее слово».

— Тебя подтолкнуть? — поинтересовалась Мейвис.

— Для этого нужен бульдозер. — Но Эбигейл все же решилась.

Макс сидел за столом, просматривая информационный бюллетень, который его помощница составила накануне. Он всегда сам писал свое президентское обращение для второй стороны обложки, но прежде читал то, что составила Эбигейл.

Босс казался спокойным и собранным, сосредоточенным. Это удивило ее, поскольку о ней самой этого никак нельзя было сказать. Неужели для мужчины вчерашний вечер был самым обычным? Неужели это возможно?

— Мистер Галлахер… Макс, я…

Он откинулся на спинку кресла, оглядел ее с ног до головы и прищурился. В его сапфировых глазах мелькнула загадочная искорка.

— Думаю, вам следует снова начать называть меня «сэр», Эбби, — сказал он. — Это меня заводит.

Эбигейл смутилась. Это что, продолжающееся действие напитка? Может быть, на мужчин он действует дольше, чем на женщин? Прежде чем она успела справиться со своим смущением, в кабинет вошла Мейвис. Внеся на подносе чашку, она поставила ее на стол Макса.

— Что это? — спросила Эбигейл, заподозрив неладное, но Мейвис лишь пожала плечами и направилась к двери.

Макс улыбнулся и взял чашку.