Только моя

— Я не уверена, мой лорд. Я думаю, что это твои чудесные руки… Никогда не думала, что может быть так здорово…

— А ты уверена в этом? Минуту назад ты не могла отличить удовольствие от боли.

— Уверена. — Из груди Джессики вырвался звук, похожий на легкий стон — Это жжет как огонь, но не обжигает, доходит до самых костей.

Вулф задержал воздух в груди, затем беззвучно выдохнул. Она точно описала его собственные ощущения.

— Да, — прошептал он. — Это верно… Огонь без боли…

Некоторое время в комнате было слышно только как потрескивают свечи, да ладони Вулфа растирают благоухающую розовым маслом кожу Джессики. Когда его руки от талии опустились к бедрам, она не сразу заметила это. Однако затем ее тело напряглось.

— Вулф?!

— У тебя здесь тоже мышцы больные, — сказал он деловым тоном.

— Да, но…

— Помолчи, Джесси, — строго перебил ее он. — Вообрази, что я все еще растираю тебе плечи.

— Но ведь это не так!

— Вот потому и надо вообразить.

Воцарилась тишина — чутко-пугливая, таящая в себе волнующие возможности.

— Все же ты не хочешь вообразить.

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказал об этом попугай.

Она хихикнула, затем хихикнула снова, представив себе попугая, который носится по комнате и выбалтывает секреты.

— Знаешь, я пьяная, — сказала она через минуту.

— От крохотной порции бренди? Сомневаюсь.

Дыхание Джессики перешло в прерывистый вздох.

— Извини, я не хотел быть грубым, — сказал Вулф, гладя ладонью нежный изгиб ее ягодиц. — Может быть, добавить масла…

— Ты не был грубым.

— Тогда почему ты так вздохнула?

— Я не вздыхала, — улыбнулась она. — Это сделал попугай. Он тоже пьяный.

— Пьяный попугай… Голова идет кругом!

— А в желудке огонь…

— От глотка бренди? Невозможно!

— Тогда это бабочки.

— Какие бабочки?

— Которые в желудке. Каждый раз, когда ты меня как-то особенно трогаешь, они кружатся, словно листья на ветру.

Джессика снова хихикнула, затем вздохнула. Большой палец Вулфа прочертил линию по окружностям ее ягодиц, скользнув по тому месту, где бедра были сомкнуты.

— Вот так? — спросил он хрипло.

— Д-да…

— Тогда я вот что сделаю.

Дыхание Джессики стало прерывистым, когда сильные мужские пальцы стали растирать ей бедра от самого верха до колен. Ею владело какое-то удивительное, непередаваемое чувство, шедшее от бренди и от горячих рук Вулфа. Не замечая того, она тихонько застонала, и напряжение, которое заставляло ее держать ноги плотно сжатыми, ушло.

Это дало возможность Вулфу увидеть между разомкнувшихся ножек легкую, цвета красного дерева, затененность… Он стиснул зубы и издал стон вырывающейся из-под контроля страсти. Быстро отвел глаза, пытаясь сосредоточиться на стройной ноге. Но и здесь женственность Джессики ярко проявлялась в каждом изгибе, в безупречной гладкости шелковистой кожи, которой нигде не касался мужской глаз, в трепете, пробегающем по ее телу, когда он ласкал чувствительные складки под коленями.

— Перевернись, малышка.

Умиротворенная и расслабленная, Джессика подчинилась этой спокойно и уверенно произнесенной команде. Она не переставала думать о своей наготе, пока не почувствовала ласкающее прикосновение меха к ее телу от затылка до щиколоток. Она медленно открыла глаза, затем вновь смежила их, когда Вулф набросил мягкое фланелевое одеяло, закрыв ее от грудей до середины бедер. Она вздохнула и, еле заметно ерзая бедрами, зарылась поглубже в мех.

Вулф отвернулся с беззвучным проклятием по адресу своей глупости, из-за которой ему предстояло пережить новое искушение. Потом он уже ни о чем не мог думать, кроме легкого шевеления бедер Джессики, холмиков груди под одеялом и волнующей твердости сосков.

— Тебе тепло? — спросил он хрипло.

Джессика медленно кивнула.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как варежка… которую распускают.

Улыбка Вулфа была такой горячей, как кровь, пульсирующая в его венах, но Джессика этого не заметила. Она дрейфовала на мягком меховом плоту, в то время как сильные ладони растирали ей шею и плечи, руки и пальцы. Когда Вулф вносил успокоение в какой-нибудь узел на ее ноющей руке, она тихонько постанывала. Каждый подобный звук был словно удар ножа по самообладанию Вулфа, распаляя его до предела. Его пальцы соскользнули к пальцам Джессики и сплелись с ними.

— Больно? — спросил он, слегка сжимая их.

Звук, вырвавшийся из груди Джессики, выражал удовольствие, а не боль. Ее ресницы медленно поднялись, и Вулф уловил мерцающий блеск в аквамариновых глазах. Когда он пошевелил ладонью, ее пальцы расправились до конца, вошли между его пальцами и переплелись с ними.

— Боже, это так хорошо, — прошептала она хрипло.

— Вот так?

Рука Вулфа стала ласкать чувствительную кожу между пальцами Джессики. Он приложил свою ладонь к ее ладони и крепко сжал.

Вздыхая, Джессика кивнула и улыбнулась:

— Ага, вот так… Бабочкам это тоже нравится…

Вулф продолжал ласкать руку Джессики, пока не почувствовал ее движение. Джессика раскрыла пальцы, приглашая к новой ласке, и тихонько вздохнула, когда он стал трогать их от кончиков до основания. Затем ее пальцы сжались и поймали его руку.

Потрогав напоследок ее пальцы, он высвободил свои, игнорируя тихий ропот Джессики.