Только мои грёзы

На предложение Молли сразу отправиться спать Мин ответила отказом: она здесь, чтобы помогать. Она распаковала чемодан, нашла халат, быстро переоделась и вернулась на кухню. Пока Мин гладила постиранные детские вещи, Молли готовила ужин и рассказывала Мин о той трагической ночи, об отъезде мисс Корелли, о старых соседях Бьютах.

— Молодой Эрик спрашивал о тебе позавчера, — сообщила Молли, вытирая пот со лба. — Фу, какая жара! Не помню такого лета. Хорошо ли было на реке, там, куда ты поехала? И почему ты не попала в больницу?

Мин покраснела и опустила глаза. Новые вопросы — и не знаешь, что отвечать. Нельзя никому говорить правду, даже упоминать имя Клодии. Она только сказала:

— Мистер Беррисфорд был ужасно добр.

Молли Селерс была милой круглолицей женщиной, влюбленной в своих мужа и ребенка, лишенной злобы, но вовсе не лишенной женского любопытства, и у нее история Мин вызывала некоторое недоумение. То, что за Мин так ухаживали в богатом доме, казалось ей достаточно странным. Она сгорала от любопытства, хотя и не подозревала Мин в чем-то плохом. Она не сомневалась, что мисс Корелли зря катила бочку на Мин, выгнав ее из дома по каким-то нелепым обвинениям. Но когда Мин запинаясь, нехотя рассказывала о своей жизни в Шенли, Молли немного обиделась.

— Не хочешь рассказывать — не надо, — махнула она рукой и всполошилась. — Маргарет кричит! Посмотри, не надо ли ее переодеть.

Мин была рада возможности убежать из душной влажной кухни. Голова болела, в сердце кололо. Когда она наклонилась над девочкой, глаза Мин наполнились слезами. Она взяла ребенка на руки и прижала его к себе. Какой ужасный был сегодня день! Да и впереди ничего отрадного. Она уже корила себя — зачем добровольно приняла на себя такое наказание, как разлука с Джулианом. Она не знает, что происходит с ним, что будет? Разве прочтет в газетах о разводе. Она вдруг почувствовала острую тоску по нему, сидящему, наверно, в это время в пустом доме вдвоем с собакой. Она чуть было не бросилась к телефону звонить ему. А ведь расстались они сегодня утром, хотя кажется, что прошел уже год. Она любит его, любит безнадежно, и от этого ее не излечит, кажется, даже время.

С огромными усилиями она взяла себя в руки и занялась ребенком. Затем она погасила свет, вытерла глаза и вернулась в кухню, моля Бога, чтобы Молли больше не спрашивала о Джулиане.

Но это началось, конечно, снова, когда вернулся Дэвид и они втроем сели пить чай.

Дэвид был славный малый и хороший инженер, близорукий, в сильных очках, из-под которых маленькие, острые глазки добродушно смотрели на собеседника, любивший свою жену и своих друзей. Он целиком отдавался работе, поэтому Молли и Маргарет были только частью его жизни. Он был безумно влюблен в телевидение.

— Ты, кажется, нашла себе богатого приятеля, который живет где-то у реки? — спросил он, добродушно улыбаясь. — Как там у него дела?

Мин снова вспыхнула и опустила голову. Молли, все еще обиженная за ее молчание, сказала:

— Ты и слова из этой устрицы не вытянешь — об этом ее друге, конечно.

Дэвид, не понимая, как тяжело его собеседнице, задал еще несколько добродушных, но бестактных вопросов о Джулиане и наконец спросил:

— А телевизор у него есть?

Так как Мин ответила «нет», Дэвид списал мистера Беррисфорда со счетов.

— Должно быть, сумасшедший — при всем своем богатстве мог бы купить самый лучший. Вот нам и случай, Мин: можно послать ему рекламные проспекты, может, он заинтересуется. Шенли совсем близко, у него будет хорошее изображение.

Тут Мин чуть улыбнулась: облик Джулиана как-то не вязался с телевидением и его безвкусными шоу. Джулиана не интересовала, по его словам, «современная механическая музыка», у него было только радио на кухне и еще большой проигрыватель, на котором он слушал пластинки с хорошими записями. Ей удалось отвлечь Дэвида от мысли продать Джулиану телевизор; потом она помогла Молли помыть посуду и удалилась в комнатушку, где Молли поставила для Мин раскладушку, служившую Дэвиду еще во время войны.

А Молли, отправившаяся спать позже, услышала из-за двери сдавленные рыдания и быстро распахнула ее. Свет упал на фигурку Мин, рыдавшей уткнувшись лицом в подушку. Молли немедленно забыла обиду и встала на колени у кровати, успокаивая Мин. Она решила, что та оплакивает своего отца.

— Бедное дитя, — говорила она, гладя шелковистые черные волосы Мин, — ты еще не знала таких ударов в жизни. Послушай, дорогая, мы поговорили с Дэвидом и решили тебе предложить кое-что. У него в магазине дела идут хорошо, он сегодня продал три больших телевизора, сейчас — огромный спрос. Он говорит, что я могла бы позволить себе иметь помощницу. Не согласишься ли ты остаться у нас в качестве няни? Я могла бы сделать эту комнатку более удобной, и мы могли бы предложить тебе фунт в неделю и содержание, хотя, конечно, у других ты могла бы заработать больше.