Только хорошие умирают молодыми

— Другие нынче не летают, — согласился с ним Сережка. — Ну что, герой? Мы, значит, из последних сил бьемся с крысами, защищая оставшееся прогрессивное человечество, а он тут задумал каких-то тварей спасти? Непорядок, дорогой друг, непорядок. Расскажи хоть, какого черта я должен за спинами у своих какую-то фигню мутить.

— Подожди. — Музыкант высвободился из объятий Иришки, пересадил ее бережно на диван рядом с собой. — Все расскажу. Только когда народ соберется. Я уже Данилу Сергеевичу один раз историю поведал, так что если для каждого заново начинать, мы тут неделю будем языки чесать. Не торопись. Лучше сам расскажи, как там война.

— А что война? — поморщился Тайлаков, усаживаясь за стол. — Мы наступаем, они обороняются. Мы побеждаем, но только тогда, когда на рубеже у них не остается ни единой живой твари. Они бьются насмерть. Это не пустые слова. Штаб сознательно занижает сводки потерь, я точно это знаю. Своими глазами видел, своими ушами слышал. И я их прекрасно понимаю. Мы должны выиграть эту войну, это очевидно всем, но если сейчас сказать честно, в какую цену она нам встала… Я не рискну предположить, что скажут люди и что они сделают. Потому что у меня такое чувство, ребята, что мы еще чуть-чуть — и надорвемся. Уничтожать другую разумную расу до последнего младенца — это, видите ли, не шутки.

Он еще что-то собирался сказать, но в дверь опять постучали, торопливо и звонко, и Иришкин брат замолк, ожидая новоприбывшего.

Им оказался Стасик Панкеев. Он как-то растерянно обвел взглядом присутствующих, коротко кивнул Музыканту и уселся поближе к нему.

— Привет, — негромко сказал Олег. — Что такой пришибленный?

— Да как тебе сказать… — замялся Стас. — Не каждый день приглашают чуть ли не в перевороте поучаствовать.

— Ну, предположим, переворота точно не будет.

— Это ты сейчас так говоришь. После той истории с крысой я даже не знаю, что у тебя еще в рукавах завалялось.

— Да брось ты, — устало поморщился Олег. — Никто тебя силой сюда не тянул. Мог и отказаться.

— Да все в порядке, — поспешил успокоить его Стас, и снайпер вспомнил, что перед ним вообще-то сидит совсем зеленый еще пацан, — просто непривычно как-то. Но я успокоюсь, обязательно успокоюсь и привыкну.

Он честно попытался улыбнуться.

Еще один негромкий стук в дверь — Кравченко пошел открывать — еле слышный обмен приветствиями в прихожей, шорох снимаемого пальто…

И вдруг в комнату вошел Доцент!

Первой мыслью Музыканта было: предательство! Его подставили, обманули, как ребенка! Кравченко только усыплял его бдительность, придумывая этот заговор, а на самом деле собирался сдать его Штабу. Кое-кто из собравшихся, видимо, подумал так же, потому что по углам уже защелкали затворы.

Вот сейчас, представил себе Музыкант, прикидывая, куда ему броситься при первом же выстреле, вслед за Доцентом ворвутся его гвардейцы, оставшиеся близнецы Васяни и Пашика. Кравченко, похоже, на его стороне. Эх, не зря он предупреждал снайпера, что тому остается лишь решить — доверять или нет. Как монетку кинуть, как игральный кубик отправить в недолгий бег по столу, как случайную карту из колоды вытянуть… Ну что, Музыкант, доигрался с доверием? Эх, дурак. Не умел ты в людях разбираться и, видимо, никогда уже не научишься…

Доцент поднял руки и продемонстрировал всем, что оружия в руках нет.

— Мир, — хрипловато сказал он. — Мир, и давайте поговорим спокойно. Вполне возможно, что нам по пути.

— Да? — подозрительно спросил Сережка Тайлаков. — Чем докажешь? Может быть, на самом деле дом давно уже оцеплен. И твои люди только приказа от тебя и ждут?

— Мое слово, — вместо Доцента ответил Кравченко. — Извините, я сам решил его позвать, никого не спросив, так что даю слово: он может нам помочь. Или хотя бы не будет мешать.

— Ну уж нет, — не согласился с ним Доцент. — За себя мне и слово давать.

Они некоторое время смотрели друг на друга, словно в гляделки играли.

— Я сам могу за себя сказать, — добавил штабист.

Тогда Данил Сергеевич отступил.

— Я уже говорил Олегу, — Доцент показал на Музыканта, — что есть только одна вещь, которой я по-настоящему не хочу: чтобы люди вцепились в глотку людям. У вас есть замысел, и, похоже, вы готовы отстаивать его с оружием в руках. Чтобы люди снова не пошли против людей, как это уже было несколько лет назад, я хочу разобраться. Ну и, конечно, если вы собрались что-то сделать, я бы предпочел быть в курсе этого.

— Чтобы проконтролировать, — пробормотал потихоньку Олег.

Доцент его все-таки услышал.

— Совершенно точно, — спокойно сказал он. — Чтобы проконтролировать. А то некоторые любители иметь свое очень особое мнение и рьяно воплощать его в жизнь нарубят таких дров, что потом ввек не исправишь. Так что давайте спокойненько поговорим и попробуем найти общий язык. Я правильно понимаю, Олег, что дело в той самой крысе?

— Да, — кивнул Музыкант, — Данил Сергеевич, — окликнул он Кравченко, — мы еще кого-то ждем?

— Пару человек. Но им я потом, если что, сам расскажу.