Только для нас

— Ветка… — ладонь Ваньки скользит на затылок, заставляя подчиниться, посмотреть на него. Я смотрю и ужасаюсь темноте его глаз. — Ветка… Если мы сделали тогда что-то не так…

Его слова заставляют замереть. И, наверно, что-то такое мелькает в моих глазах, потому что Ванька торопливо начинает говорить:

— Нет, мы понимаем, что все не так, но…

Ощутив мой ступор, замирает за спиной Тим, дышит тяжело. Явно чувствуется, что ему невероятно сложно сдерживаться.

Понимание ситуации оглушает.

Они опять это делают со мной!

Боже… Они… Невероятно техничные! Заласкали, зашептали, заморочили!

И я хороша! Поплыла!

А они же… Они же даже не считают себя виноватыми! Не понимают, что не так сделали!

Каким образом удается вывернуться из сковывающих рук Тима, не знаю, но достигнутая свобода придает сил.

Отшатываюсь от них в сторону лестницы к пляжу, перевожу взгляд с одного на другого. И в очередной раз поражает их общее сходство. Не в лицах, не в фигурах… В общем выражении голода в глазах. Они хотят меня. Оба. Голодные. Как тогда.

Это страшит.

В первую очередь, потому что себя боюсь. Я не для того столько лет выстраивала себя, чтоб сейчас все вот так… Под ноги им кинуть.

Надо бежать, пока соображать способна.

Но прорываться через них, молча смотрящих на меня и дышащих тяжело, бесполезно. Поймают, опять заласкают, зашепчут… И никуда я не денусь же! Это ясней ясного! Не надо оптимизма.

Делаю шаг назад еще, к лестнице, не сводя с парней взгляда и выставив перед собой ладонь, словно пытясь защититься от них.

— Вет… Осторожно, Вет! — Ванька шагает вперед, и я воспринимаю это угрозой.

Резко разворачиваюсь и бегу вниз по лестнице, едва попадая ногами по ступеням.

— Ветка! — подстегивает меня испуганный голос Ваньки и вторящее ему тихое рычание Тима.

Я бегу, даже не бегу, лечу вниз, едва цепляясь руками за перила и кое-как успевая касаться кончиками пальцев ног ступеней.

О том, что, стоит споткнуться, и лететь придется далеко, не думаю.

Хочется быстрее прочь, подальше от них.

Хочется опять обрести утраченное спокойствие, вернуть ту себя, равнодушную, дерзкую сучку, высокомерно идущую по головам…

Слишком много во мне сейчас от дурной восемнадцатилетки, свихнувшейся из-за крушения своего маленького мирка и жадно ищущей хоть какой-то константы в этой глупой жизни.

Лестница дрожит и гудит под напором, и я понимаю, что они бегут за мной.

Они меня догоняют…

Глава 16. Ветка. Сейчас

На песок приземляюсь, как кошка, на четыре лапы.

Выдыхаю пару мгновений, а затем подхватываюсь и бегу к воде. Босоножки дико мешают, и я на ходу расстегиваю тонкие ремешки и отшвыриваю их прочь.

Не знаю, куда бегу, не думаю совершенно, одни инстинкты, оберегающие с таким трудом созданную личность, работают.

В темноте меня не видно, я надеюсь, платье темное, добегу до следующего спуска на пляж, поднимусь и на шоссе поймаю машину…

Идиотский план, согласна, но другого нет.

Оставаться рядом с ним я не могу. Погибну.

Меня мотает по песку в сторону воды, теплые волны родной реки омывают до колен сразу, потому что прилив, поддерживают, утешают… И вероломно дают надежду на спасение. Но я не успеваю даже воодушевиться, ноги тут же вязнут в мокром песке, с криком падаю на колени прямо в теплую, согретую летним солнцем воду.

И тут же оказываюсь в кольце крепких рук!

Когда? Как успели? Я же даже всплеска за спиной не слышала!

Хотя, это ничего не доказывает, кровь в ушах гремит с такой силой, что все на свете заглушает.

— Ветка, Ветка… Напугала так… — бормочет взволнованно Ванька, тяжело дыша мне в затылок, а перед нами, прямо в воду, на колени падает Тим.

Он молча заключает мое лицо в ладони, смотрит дико и горячо, его глаза пугают, я не могу ничего сделать, чтоб уйти от этого взгляда. Застываю ланью, пойманной в луч фар грузовика. И с тем же эффектом.

Меня сносит лобовым.

Когда губы Тима касаются моих, это воспринимается именно так. Оглушающим ударом.

Смертельным.

У меня сразу отказывают все конечности, и мозг тоже отказывает, держаться больше не за что. Никаких принципов, никаких установок, никаких воспоминаний о себе, холодной сучке в холодном, дивно стабильном мире.

Нет ее больше, этой сучки. Сейчас, рядом с ними, ее нет. И мира нет того. Никакого нет.

Есть опять растерянная, наивная девчонка, сошедшая с ума из-за неправильного, оглушающего, впервые испытываемого ощущения крови, бешено, обжигающе бегущей по венам…

— Ветка, Ветка, Ветка… — хрипит за спиной Ванька, а ладони его уже не талии, ниже, гораздо ниже!

Зачем я нацепила это платье? Оно, мгновенно потяжелевшее от речной воды, вообще не мешает наглым пальцам трогать за ягодицы, гладить, бесстыже и по-животному правильно, пробуждая в теле такой же бесстыжий и животный отклик.

— Блять… Я словно во сне… Ты же столько мучила, столько… — стонет за спиной Ванька, не целуя даже, а по-звериному облизывая мою беззащитную шею и не прекращая жадно трогать внизу, сводя с ума ритмичностью и правильностью движений.

А Тим ничего не говорит.