Только человек (None But Man)

Девочка оказалась легкой, словно вместо косточек у нее были сухие прутики. Схватив ее в охапку, Калли двумя широкими шагами достиг люка, запрыгнул внутрь и опустил пленницу в пассажирское кресло. Люк за его спиной со звоном захлопнулся. Но юная молдожка продолжала вопить, и это производило жуткое впечатление здесь, в замкнутом пространстве кабины.

Калли заложило уши. Он плюхнулся в кресло рядом, взял тоненькие, хрупкие ладошки перепуганной инопланетянки в свои большие сильные руки, стараясь ее успокоить.

— Вылетай, Доук! — скомандовал он через плечо, не глядя.

Секунду спустя челнок подпрыгнул. Калли и молдожку прижило к креслам.

Крик ее вдруг прекратился. Несколько секунд она лежала тихо, потом медленно опустила на пол ноги, села прямо, освободила руки.

Глаза ее странно засветились. Потом она повернулась, подчеркнуто внимательно посмотрела в затылок Вилу и Доуку, которые занимали сейчас два из трех пилотских кресел. Потом снова посмотрела в глаза Калли.

— Вы сами — трое, — сдавленным голосом сказала она. — Трое — с самого начала. Ты сам вошел в ворота и даже королевский, — тут снова последовало незнакомое слово, — не остановил тебя, ты оставил знак Демона, и вернулся.

— Ты не должна тревожиться, — мягко сказал Калли. — Мы сами всего лишь мягколицые, и это просто шутка в праздник Все почтенности. Мы тебя самое передадим твоим соплеменникам, они сами позаботятся о том, чтобы ты сама в целости и сохранности вернулась к семье и сестрам.

Она отвернулась, он видел только ее узкую спину и нечеловечески узкие плечи, какие бывают только у молдогов. В кабине челнока стоял полумрак.

— Нет, — тем же сдавленным голосом произнесла она. — Демон принимает любой облик, какой пожелает, — даже если это мягколицые, которые делают вид, что они сами — всего лишь мягколицые. Ты сам — Демон Тьмы, и я потеряла почтенность.

Калли пытался что-нибудь сказать по-молдогски, чтобы успокоить ее, но в голову ничего не приходило.

Он посмотрел на Вила и Доука, потом на приборы пульта. Все в порядке.

Челнок не спеша уходил от планеты. Уже сейчас им ничего не угрожало, а полчаса спустя они будут в полной безопасности. Молдожка вдруг не то всхлипнула, не то закашлялась, и прижалась к Калли.

Он не повернул головы, но был рад, что она, наконец, нашла в себе силы нарушить заговор неприкасаемости. Наверное, ей удалось пробить их ледяную стену шока, теперь ей будет лучше. Он отправит ее к пленным молдогам, среди своих она придет в себя намного быстрее. Она ведь еще такая юная, должна быстро адаптироваться.

Челнок вышел на траекторию к луне. Тридцать пять минут спустя он обогнул спутник планеты и приблизился к бору захваченного курьера. В борту открылся люк, и челнок скользнул в отверстие. Люк затворился.

— Мы сами прибыли на место, — сообщил Калли, повернувшись к молдожке.

Она ничего не ответила, поворачиваясь, он плечом задел ее, и молдожка вдруг, подавшись вперед, упала прямо поперек его колен. Только тогда Калли увидел круглую, напоминающую грушу, рукоятку маленького меча. Лезвие глубоко вошло в грудь молдожки. Она была мертва. Калли сидел и смотрел на мертвую девочку, не в силах поверить собственным глазам. Из столбняка его вывел голос Вила. Он поднял голову, увидел, что Вил обернулся и тоже смотрит на тело инопланетянки.

— Я все равно отнесу ее к молдогам, — услышал Калли собственный голос как бы со стороны.

Тело молдожки было такое легкое, почти невесомое. Он вышел в воздушный шлюз челнока, потом — в коридор, по которому добрался до кают, где под охраной двух пограничников содержались пленные молдоги.

Калли приказал охранникам открыть замок. Дверь распахнулась. Калли, за которым следовали Вил и Доук, с маленьким тельцем на руках, вошел в каюту молдогских офицеров.

Пленные сидели, лежали или стояли — все в разных позах — в большой общей каюте, служившей гостиной. Увидев Калли, все вскочили.

— Что вы сами принесли нам самим? — кратко спросил старший офицер.

Но смотрел он не на Калли, а на мертвую девочку.

— Расскажи им, Вил, — попросил Калли.

Вил, насколько это было возможно кратко и в самых обтекаемых выражениях, рассказал молдогам о событиях последних нескольких часов.

— А теперь, — продолжил Калли, когда Вил закончил рассказывать и наступила тишина, — я сам намерен поместить тело в грузовой отсек номер один вместе с почтенными телами братьев вас самих. Я сам желал, что бы вы сами знали о поступке этой девочки во имя почтенности и чтобы тело ее было возвращено в Хедер Таи, когда вы будете отпущены на свободу.

— Мы сами благодарим за то, что ты сам все это рассказал, — ответил старший офицер. — Но теперь я сам должен потребовать, чтобы ты сам не помещал этого тела с почтенными телами наши братьев меня-который-был. Это тело надлежит поместить в другой отсек. Мы сами позаботимся о его возвращении в семью.

Калли уставился на молдога.

— Как это понимать? — спросил он у Вила по-английски.

— Она потеряла почтенность, вот и все, — ответил Вил. — Почему — не могу понять.

— Сейчас выясню, — мрачно пробормотал Калли и перешел на молдогский.