Толераниум

– Помоги, – разрешил Миша. – Но только потому, что ты выше.

– Выше тебя нет, Михаил, – ответил Виктор, прилаживая инвентарь, – и не будет.

Задыхаясь в петле, Миша вовсе не чувствовал себя великим. Ему было невыносимо больно, в голове надувались и лопались сосуды, глаза вылезали из орбит, причиняя страшные страдания, тело раздулось, и казалось, разрывается на мелкие частицы от давления изнутри… Он не мог поднять руку, чтобы ослабить веревку, но все еще ждал, когда же придет обещанное счастье великого ухода. Мельком поймав глазами петлю Виктора, уже теряя сознание, Миша удивился: почему там никого нет… Они же одновременно шагнули с золотых табуреток…

Май

53

Ковригин машинально выполнял свои обязанности, стараясь находиться как можно ближе к Асину. Он усовершенствовал свой слух до такой степени, что различал сказанные даже шепотом слова «дом», «Игнатьевский» и «жить». Подслушивая под дверью разговор Асина с Виктором, Алекс не обнаружил никаких опасностей. Он понял только, что придурку Асину вручают очередную премию, а Мишка так и не осознал, что счастье проплывает мимо. Ну и прекрасно. Про себя Алекс уже переименовал Игнатьевский в Ковригинский и мечтал, чтобы остальные тоже привыкли к этому названию. Мишку Асина приходилось терпеть, но только он и был надежным связующим мостом, ведущим к Виктору и его дому. Впрочем, сам Виктор был всегда радушен с Ковригиным, несколько раз позволял без всякого контроля пожить в особняке, а теперь на все майские праздники отдал дом в его распоряжение. Это, конечно, прекрасно, но Алекс хотел весь дом и навсегда. Без каких бы то ни было разрешений и приглашений. Всякий раз, когда он пытался завести с Виктором разговор на эту тему, тот ссылался на срочные дела, связанные с Толеранином Первым, и испарялся. И всякий раз без малейшего угрызения совести Ковригин думал про Асина «чтоб ты сдох…». И еще многократно он в уме произносил эту фразу: когда кланялся до пояса, поднося корреспонденцию, когда подписывал от его имени дурацкие бумаги и когда «дежурил» в своем особняке…

Может быть, поэтому Ковригин совершенно не удивился, а даже обрадовался, когда Виктор заглянул в Игнатьевский и, с умилением глядя, как здоровяк Ковригин поливает цветы в гостиной, сообщил:

– Михаила больше нет. Он повесился. Завра получи у Полковника ключи от своего кабинета. Я ведь, кажется, обещал, что ты будешь следующим? В смысле – Толеранином? – Виктор смущенно улыбнулся нелепой оговорке и тут же спохватился: – И да, теперь – дом твой. Распоряжайся.

Пока Алексей переваривал свалившееся на голову счастье, Виктор удалился.

Полковник подобострастно вытянулся, увидев шагающего по коридору Ковригина.

– Я здесь знаю каждый уголок, каждый закуток мною осматривается ежедневно со всей ответственностью. – Он угодливо распахнул перед ним дверь. Вы осмотрите все или только ваш кабинет?

– Пожалуй, все, – почему-то сказал Ковригин, хотя знал назубок каждый угол Толераниума.

Полковник технично подстроился:

– А может, вы сразу в свой кабинет пройдете? Там уже и табличка с вашей должностью повешена. Толеранин Первый.

Полковник усиленно делал вид, что не узнает Ковригина, с которым раньше был на «ты». Ковригину было все равно, самое главное – у него теперь есть его дом.

– Да, Полковник, пойду в кабинет. План мероприятий на ближайшее будущее мне хорошо известен. Форум там вроде намечается? Вот и распоряжайся форумом.

Полковник будто очнулся на мгновение:

– Слышь, Ковригин, ты в курсе, что некрологеру за покойника Асина платить отказались? Стало быть, ничего страшного с точки зрения структуры не произошло. А вот форум – да. Это серьезная история. Надо держать руку на пульсе…

Ковригин уселся в кресло. Автоматически поправил высоту сиденья, наклон спинки, выбрал массажный режим. Все его мысли были сосредоточены только на доме. Алекс осторожно ликовал, чтобы не спугнуть удачу. Реализованная мечта радостным комком поселилась где-то на уровне сердца и распирала грудь. Он не мог думать ни о чем, кроме особняка – теперь дом принадлежит ему. Как долго он ждал… И какую правильную стратегию выбрал… Все прочее казалось дурацким мультиком, который мельтешит перед глазами без всякой надобности – можно и выключить, но пульт где-то затерялся. Блеяние Полковника проносилось мимо ушей, не задерживаясь в сознании. Ковригин надел массивные наушники, откинулся на мягкую спинку, ощутил приятное перекатывание массажных роллеров под кожаной обивкой и закрыл глаза. Ему было лень даже открыть рот, чтобы выгнать Полковника. С закрытыми глазами и ушами Алексей снова и снова путешествовал по своему новому владению, отмечал подлежащие переделке и реконструкции детали, перекрашивал стены, переставлял мебель, нежно трогал изящную фурнитуру и расправлял складки на шторах…

Полковник, деликатно пятясь, продолжал еле слышно бормотать заверения в своей благонадежности и дежурно повторял свое «не извольте беспокоиться»…