Токийская невеста

Ринри замер в ужасе. Но я хоть видела, что он мне сочувствует. Я издала через нос сдавленный стон в надежде, что дамы перестанут смеяться. Одна из них решила наконец, что шутка затянулась, подошла и ткнула осьминога палочкой в какое-то определенное место. Щупальца тут же разжались. Если все так просто, то почему они не помогли мне сразу? Я уставилась на выплюнутого осьминога в своей тарелке и подумала, что этот остров поистине заслуживает своего названия.

Когда все убрали и унесли, Ринри спросил, оправилась ли я от шока. Я весело ответила, что у нас получился очень необычный сочельник.

— У меня есть для тебя подарок.

Он принес шелковый платок нефритового цвета, красиво завязанный узелком, где лежало что-то тяжелое.

— А что в этом фуросики?

— Посмотри сама.

Я развязала платок, восхищаясь обычаем упаковывать подарки таким способом, и вскрикнула: в фуросики были плоды японской хурмы, которые зима превратила в огромные самоцветы.

— Как тебе удалось?

— Пока ты спала, я вернулся туда и залез на дерево.

Я бросилась ему на шею. Я-то думала, что он ушел по мафиозным делам!

— Съешь их, пожалуйста.

Я не могла понять, почему ему так нравится смотреть, как я ем, но исполнила просьбу с удовольствием. Подумать только, люди зачем-то убивают маленьких осьминогов, когда на свете существует спелая хурма! Ее схваченная морозом мякоть напоминала сорбет с драгоценными камнями. Снег обладает поразительным гастрономическим эффектом: концентрирует внутренние соки и делает вкус более тонким. Он действует как огонь при мгновенном легчайшем обжаривании.

На седьмом небе от счастья, я поедала хурму с затуманенным взором. Остановилась я, только когда не осталось совсем ничего. Платок был пуст.

Ринри смотрел на меня, млея и едва дыша. Я спросила, понравилось ли ему представление. Он поднял испачканный фуросики и подал мне маленький газовый чехольчик, лежавший в самом низу. Я открыла его с опасениями, которые немедленно подтвердились: платиновое кольцо с аметистом.

— Твой отец превзошел самого себя, — прошептала я.

— Выходи за меня замуж.

— У меня же нет места ни на одном пальце! — воскликнула я, протягивая ему руки, унизанные шедеврами его отца.

Он занялся комбинаторикой, объясняя, что если я передвину оникс на мизинец, циркон — на средний палец, белое золото — на большой, а опал — на указательный, то безымянный как раз освободится.

— Ловко, — заметила я.

— Ясно. Ты не хочешь.

— Я этого не сказала. Просто мы еще очень молоды.

— Не хочешь, — повторил он холодно.

— Перед свадьбой бывает помолвка, когда будущие муж и жена обручаются и называются жених и невеста.

— Не разговаривай со мной как с марсианином. Я знаю, что такое помолвка.

— Ты не находишь, что это красиво звучит?

— Ты говоришь о помолвке, потому что это красиво звучит или потому что отказываешься выйти за меня?

— Мне просто хочется, чтобы все шло по порядку.

— Зачем?

— Затем, что у меня есть принципы, — с изумлением услышала я себя.

Японцы с большим уважением относятся к таким вещам.

— И сколько должно пройти времени между помолвкой и свадьбой? — спросил Ринри, словно уточняя параграф устава.

— Жестких правил не существует.

Похоже, ему это не понравилось.

— «Помолвка» происходит от слова «молвить», — добавила я, отстаивая свою позицию. — То есть двое молвили нечто очень важное, они доверились друг другу. Красиво, правда? А слово «брак» до отвращения пошлое, как и соответствующий контракт.

— В общем, ты никогда не захочешь вступить со мной в брак.

— Я не сказала этого, — повторила я, чувствуя, что перегнула палку.

Возникла тяжелая пауза, которую я в конце концов нарушила:

— Я принимаю от тебя обручальное кольцо.

Он произвел над моими «готическими» в те времена пальцами все вышеперечисленные манипуляции и на безымянный надел плененный платиной аметист.

— В древности люди считали, что аметист лечит от опьянения.

— Мне бы это очень пригодилось, — сказал Ринри, снова превратившись в нежного влюбленного.

Через несколько часов он уснул, а у меня началась бессонница. Когда я вспоминала о предложении Ринри, мне будто снова вцеплялся в язык мертвый осьминог. Эта мрачная ассоциация не имела ничего общего с совпадением событий по времени. Я пыталась успокоиться, говорила себе, что мне все-таки удалось освободиться от щупалец и отодвинуть угрозу замужества на неопределенный срок.

Кроме того, меня занимала история с хурмой. Ева не смогла дотянуться до желанного плода. Новый Адам, выучившийся галантному обхождению, принес ей не один, а множество плодов и с умилением смотрел, как она ест. Новая Ева, грешница-эгоистка, даже не предложила ему отведать ни кусочка.

Мне очень нравился этот ремейк, более цивилизованный, чем оригинал. Однако финал его омрачился предложением замужества. Почему за удовольствие неизбежно приходится платить? И почему цена наслаждения — это всегда утрата изначальной легкости?

После многочасовых раздумий на эту важную тему я наконец задремала. Конечно, мне приснилось, что меня венчают в церкви с огромным спрутом. Он надел мне кольцо на палец, а я ему на каждое щупальце. Священник сказал: