Тогда придите, и рассудим

Снова наступила тишина. Форама, наклонившись к Хомуре, почти шепотом попросил:

— Объясни, пожалуйста, что тут происходит? Неужели действительно у Полководца прямая связь со Второй?

Хомура кивнул.

— Почти с самого начала.

— Лихо! — покачал головой Форама. — И очень разумно. Не думал, что об этом можно договориться.

— Никто и не договаривался. Думаешь, это было предусмотрено? Ничего подобного. Это они сами…

— Полководец и Суперстрат?

— Конечно. Никого не спрашивая.

— Как же это получилось?

— Да естественно же. Можно было предвидеть такой оборот заранее. Посуди сам. Полководец постоянно бодрствует. Анализирует обстановку непрерывно. Получает информацию не только с планеты, но и из космоса. Это все нормально, так он устроен: ему надо знать, допустим, какая информация идет с той стороны на их бомбоносцы. Пусть он ее и не расшифровывает, но уже сам факт обмена дает не так уж мало…

— Кстати: думаешь, он не в состоянии расшифровать те команды?

— Не знаю… — неохотно пробормотал Хомура. — Думаю, что может. Мог бы. Но, видимо, не хочет. И наших кодов там тоже не могут раскусить. Может, быть, между ними — такое джентльменское соглашение? Об их взаимном обмене, малыша и Страта, мы имеем нулевое представление. Знаешь, у детей всегда есть свои секреты.

— И никогда не пытались?..

— Зачем? Практически безнадежно. Да и это никому не мешало. Свое дело Полководец делал.

— И при этом он готов начать войну против, своего… собеседника?

— Против него? Не знаю, может, и нет. Но ведь против Суперстрата он и не воюет. Может, у них это игра своего рода: кто кого. Солдатики на их уровне. Или, скорее, шахматы. — Хомура вздохнул. — Когда создаешь такое устройство, которое совершенствует само себя, настает миг, когда его сложность превышает доступный тебе уровень понимания. И начиная с этого момента можно только гадать о том, что он на самом деле думает и делает — кроме того, о чем докладывает. Лично я сто раз подумал бы, прежде чем запускать такую машину. Но ведь у нас всегда видят ближайшую выгоду, а чем она может обернуться в дальнейшем — об этом подумать некогда, да и некому.

— Интересно, — пробормотал Форама. — Интересно… Значит, практически он может позволить разговаривать непосредственно с людьми там, в том центральном посту…

— Ты ведь слышал сам.

— Да, надо только осмыслить… Почти невероятно, конечно. Но если она действительно там… то все может кончиться самым лучшим образом для нас. И для всех.

— Не понял.

— Объясню. Сможешь ли ты дать мне возможность сказать тем людям несколько слов?

— При чем тут я? Дежурит Лекона, а позволить тебе разговаривать или нет — это уже целиком дело самого малыша. Попроси. Кажется, ты его заинтересовал. Мы ему, я думаю, давно уже надоели, нас он исчерпал до конца.

— Ты говоришь так, Хомура, словно тебе от этого горько.

— А ты как думал? Я тебе еще раньше говорил: мы его любим.

— Машину…

— И машину можно полюбить. А потом, если проявления похожи на человеческие, если ты слышишь не запись придуманного и сказанного другим человеком, а продукт деятельности самой машины, то не все ли тебе равно, возникло ли это в кристаллах или нервных клетках? Можно, конечно, говорить о душе. Но только когда мы найдем ее у себя, мы сможем как-то судить об отсутствии ее у других. А высшая нервная деятельность — почему бы и нет?.. Я даже думаю…

Хомура умолк, потому что заговорил малыш:

— Лекона? Ну говори. Я нашел.

— Страта! — во весь голос рявкнул Амиша. — Сида, милая!

— Я слушаю.

— Нашли мою старую любовь?

— Только для тебя.

— Твой должник. Дай ей говорилку! Здравствуй, моя прелесть! О твоем драгоценном здоровье — после дела. У меня готов товар. Необходимо срочно переправить. У меня нет кораблей!

— Трудно, Амиша, — прозвучал со Второй планеты резкий, ничуть не приглушенный расстоянием голос. — Рейсов не хватает. Капитаны боятся выходить. Все системы стали слишком нервными. Того и гляди, сшибут, когда и не ждешь. Так они говорят.

— Бриллиант мой, ничего не хочу знать. Соглашение было ясным. Я обеспечиваю товар, ты — доставку.

— Помню. Кто мог предвидеть такое положение? Выждем, Амиша.

— Чего ждать? Чего? Пока все загорится синим огнем? Сама же стонешь о положении! Послушай! Я не собираюсь шутить с тобой! Не забывай, что твой счет у нас — под моим контролем, я же его и открывал! И какой бы убыток я ни понес из-за тебя на этой партии, я возмещу все за твой счет! Пусть даже ты останешься без единой монетки! Я не благотворитель! И жалеть тебя не собираюсь!

Он совсем разошелся, брызгал слюной, тряс кулаками и кричал в микрофон, не давая ответить. Наконец с той стороны смогли вставить словечко.

На этот раз голос звучал устало.

— Знаешь, Амиша… Если все действительно поворачивается так, как тут говорят, то на черта мне твой счет и все прочее? Да и тебе тоже. Если все погибнет…

— Пока что гибнет коммерция! — заорал Амиша. — А все прочее — болтовня! Пустые страхи! Не слушай их! Не знаю, кто там у вас панику сеет, но у меня тут вот в затылок дышит один такой слабонервный из яйцеголовых, тот самый, который всю эту историю выдумал; что же ты думаешь, я его испугаюсь?..