Точная Формула Кошмара

Мы покинули Биг-тоэ в ясную погоду — далекие горы Росс нежили свои бурые вершины в безоблачном небе. Встречные корабли попадались редко; днем наш курс пересек парусник, на палубе которого торчало с десяток безобразных ублюдков — их приплюснутые носы выдавали уроженцев Гебрид; вечером сзади по бакборту на всех парусах промчался красивый двухмачтовик.

На следующий день море заволновалось: с наветренной стороны показался датский пароход — его так заволокло дымом, что мы не смогли прочесть названия. Это было последнее судно, замеченное нами. Правда, на рассвете третьего дня на юге закурчавились два дымка — сторожевого британского авизо, по мнению Уолкера. И больше ничего.

К вечеру того же дня совсем низко, почти касаясь верхушек мачт, пролетел поморник. С тех пор мы не видели никаких признаков жизни.

Школьный учитель пригласил меня в каюту.

Сам он не выпил ни капли. Куда девался приятный собутыльник из «Лихих ребят»? Но, как вежливый и хорошо воспитанный человек, он то и дело подливал мне виски и пока я пил, сосредоточенно разглядывал свою книгу.

Вообще я сохранил мало воспоминаний об этих монотонных днях. Однако люди казались озабоченными, особенно после неприятного инцидента, случившегося однажды вечером.

Мы все разом и в одно и то же время почувствовали тошноту, настолько острую, что Турнепс заорал об отравлении. Я приказал ему замолчать. Недомогание, кстати сказать, быстро исчезло, вскорости мы забыли о нем, так как из-за легкого шторма пришлось брасопить паруса.

Начался восьмой день вояжа.

* * *

Нет, люди определенно помрачнели и затаились. Конечно, в плаванье мало кто расположен к пустой болтовне, но здесь было что-то другое: их связывало общее чувство беспокойства, страха, подавленности. Напряжение ползло, блуждало, сгущалось тяжелым молчанием. Наконец Джелвин взял слово:

— Мистер Баллистер, мы бы хотели поговорить не с капитаном, а с напарником по лебедке, которым вы были для каждого из нас.

— Вот так вступление, — засмеялся я.

— Это чтобы, значит, по честности, — вставил Уолкер, и пародия на улыбку еще более исказила его жуткое лицо.

— Ну!

— Неладное творится вокруг, — продолжал Джелвин, — и самое худшее, что никто из нас ничего не может понять.

Я хмуро огляделся и неожиданно протянул ему руку.

— Ваша правда, Джелвин, я это чувствую, как и вы.

Все стеснились возле меня, обнаружив союзника в капитане.

— Посмотрите на море, мистер Баллистер.

— Вижу, как и вы, — пробормотал я и опустил голову.

Что тут добавить! Уже два дня море на себя не похоже.

За двадцать лет навигации я не видел ничего подобного ни под какими широтами. Его пересекают полосы немыслимых цветов, там и сям закручиваются воронки, при полном затишье вздымается огромная одинокая волна: из невесть откуда рожденного буруна доносится хриплый хохот, заставляющий людей вздрагивать и оборачиваться.

— Ни одной птицы на горизонте, — вздохнул брат Тук.

Верно.

— Вчера вечером, — продолжал он, — крысы, что гнездились в отсеке для съестных припасов, выскочили на палубу, сцепились и единым комом покатились в воду. Такого я никогда не видел.

— Никогда, — подтвердили остальные.

— Я в этих местах сколько раз бывал, — выступил Уолкер, — и в это самое время. Здесь должно быть черным-черно от перелетной синьги, да и тюленей не счесть. А посмотрите-ка?

— Вы вчера вечером на небо глядели, мистер Баллистер? — спросил Джелвин.

— Нет, — сконфузился я.

Вчера вечером я так нагрузился в компании молчаливого учителя, что не смог подняться на палубу. Даже сейчас мигрень ломила мне череп.

Турнепс в сердцах плюнул.

— Куда этот дьявол затащил нас?

— Дьявол — верное слово, — прибавил флегматик Стевен.

Каждый что-то прибавил без всякого проку и толку. Я принял неожиданное решение.

— Послушайте, Джелвин. Я, понятно, здесь капитан, это так, но не стыжусь признаться перед всеми, что вы самый толковый человек на борту и моряк, каких мало.

Джелвин иронически улыбнулся.

— И что же?

— Полагаю, вам известно побольше нашего.

— Нет, — ответил он откровенно. — Вот брат Тук — другое дело. Как я уже говорил, он чувствует некоторые вещи, хотя и не может их объяснить. Он, если можно так выразиться, слышит запах опасности. Говори, брат Тук.

— Легко сказать, говори. Что-то стягивается вокруг нас, что-то… хуже смерти.

Мы в ужасе переглянулись.

— Школьный учитель, — брат Тук понизил голос, — к этому причастен.

Я не удержался и схватил Джелвина за руку.

— Джелвин, у меня не хватит духу! Пойдите к нему вы. Сейчас.

— Хорошо.

Он спустился. Мы услышали стук в каюту школьного учителя. Еще стук. Потом дверь скрипнула.

Через минуту Джелвин поднялся. Он был бледен и растерян.

— Его там нет… Обыщите шхуну. Здесь далеко не спрячешься.

Мы обшарили судно, потом вернулись на палубу и воззрились друг на друга с тоскливым недоумением. Школьный учитель исчез.

* * *

Когда спустилась ночь, Джелвин сделал мне знак подняться на палубу и указал на топсель грот-мачты.

От изумления у меня голова пошла кругом.