Точка отрыва

Рассыпался по столу грифель. Полковник озадаченно посмотрел на остатки карандаша. — Вот же гадство какое. Хорошую вещь поломал. Дим, как идти будешь, свистни на камбуз, пусть пожрать чего принесут. А то ты мне весь обед испоганил пьянкой своей…

***

Планета не простила человеку сотен взрывов и ответила в своей излюбленной ассиметричной манере. Климатом. Летом — выжаривая поверхность напрочь, а зимой — заставляя людей сидеть по норам, боясь лишний раз нос высунуть, чтобы не отмерз. А осень «радовала» затяжными недельными дождями. Дороги превращались в реки, а реки становились похожими на Волгу в районе дельты…

До этого все атаки на склады летом шли, в жару. Или самой поздней весной, когда подсыхало болото, посреди которого располагалась «Заимка». Давнее попадание ракеты в плотину создало замечательный крепостной ров, по весне разливающийся еще обширнее, оставляя только узкую полосу земли. Старательно пристрелянную. Банда обычно пыталась проскочить ее на полном ходу. Взлетали в воздух несколько машин, и по очумевшим от страха придуркам начинали работать пулеметы и снайперские винтовки. В лучшем случае, выживал один из десяти незваных гостей. Если, конечно, к местным жителям в руки не попадал. А руки у тех добрые. Что с творческим подходом и наличием свободного времени приводило к интересным результатам.

Чауш как-то попал на казнь, глянул… Блевал далеко и долго. Но жалости не испытывал. Не тех существ заживо закапывали по шею голову, посреди свиного загона, чтобы чувства какие-то были. А свинины на «Заимке» и так в пищевой раскладке не значилось…

***

Желтые пришли в начале весны, когда их никто не ждал. Но среди врага появился кто-то знающий не только о возможной добыче, но и об уровне риска. И догадывающийся как его снизить. Желтых собралось тысячи четыре, по нынешним временам — покруче армии Чингиз-хана. Прошли через заболоченную пустошь, что тянулась километров пятнадцать, там считанные посты стояли, а хуторов вообще не было. От самой старой границы притащили полтора десятка БТРов и две установки РСЗО. И несколько глушилок хитрых, что перед самой Войной в войска пошли, те устройства напрочь любую электронику вырубали. Для примитивных датчиков, собранных на коленке, хватило с головой.

И, вдобавок, загнали в ледяную воду начавшегося паводка несколько сотен пехотинцев.

Скольким из них удалось не утонуть, наверное, даже самый главный «желтый» не знал. Но часть добрела, растворившись по территории, обходя редкие патрули.

И в шесть утра желтые ударили. Удар был всего один, но стал смертельным. Сначала залп РСЗО накрыл жилые казармы, попутно смешав с землей и бетоном, половину комендантского взвода на плацу… А потом вдруг оказалось, что за каждым кустом сидит по десятку желтых. Готовых рвать благополучных и сытых «белых» зубами. И пусть у них один автомат на троих, но в твоем магазине патроны кончаются очень быстро, а перезарядить, когда на тебя несется воющая стая, уже не успеть…

С севера широким фронтом по бурлящей воде заходили БТРы с основным десантом на броне и плотах. А встречать их уже почти и некому…

***

Полковник, харкая кровью, швырнул в Чауша разгрузкой с пятком магазинов, поудобнее расположился в ворохе битого стекла, и начал выцеливать низенькие фигуры, перебегающие в дыму.

— Уходи! Найди Кошку и вали на хер отсюда!

— А…

— На хер вали! — обернулся Пчелинцев, щерясь в оскале. — Приказ, сержант! Ее вытащи! На выход, сука!!!

Урусов молча подхватил полковничью разгрузку и побежал. Не на выход. В другую сторону, прямо по коридору, до упора. Там — десять пролетов, деревянная лестница наверх, на крышу. А на крыше «Утес» стоит, в точке пулеметной, по периметру обложенный мешками с землей. Штатный расчет добраться так и не сумел, потому как взлетел на воздух вместе с бетонным блоком казармы. Вот и замер в нетерпении пулемет.

Так, сдернуть к чертям масксеть, вставить ленту в приемник, взвести затвор… «Прицел пятнадцать, трубка пять!» Или как там говорили в старых фильмах о прошлой войне? Спуск выжался на удивление плавно. Прогрохотала, перекрывая все шумы близкого боя, длинная очередь, разорвав в кровавые клочья нескольких особо везучих желтых. Особо везучих, потому что 12,7 мм раненых редко оставляет.

Снизу откуда-то ударил автомат, вплетая свой басок в хриплый рев пулемета. «Пчелинцев, живой!» — мелькнула радостная мысль. И тут же вылетела. Не время думать — время ленту менять.

Примерно минут через сорок-пятьдесят стрельба на территории помалу начала стихать. Так, кое-где еще звучали короткие очереди, да трещало пламя многочисленных пожарищ. И стоял непрекращающийся крик со стороны уцелевшей «семейной» казармы.

Желтые, легко вычислив пулеметную точку, долбили по крыше из всего, что под рукой оказалось. Хорошо хоть, что кроме разномастного легкого стрелкового, больше под рукой у них ничего не было. Чауш прополз под парапетом, хоронясь от крошки, выбиваемой неприцельной, но частой стрельбой. Выглянул краем глаза.