То, что делает меня (Моя сумма рерум)

Почему я должен считать, что это всё важнее того, что происходит у меня? Важнее пропавшей Зои, рваного Лёхиного лица, норовящего слететь с катушек Трифонова, девчонок-близняшек, потерявших отца и живущих в пустом доме, лишь бы не возвращаться домой? И это я эгоист!

Я шел и не испытывал ни малейшего сожаления, что так поступил. Наоборот, был рад, что наконец сделал это. Не назло им, не из жалости к себе, а потому что достало быть бессловесным овощем. Всё равно этого никто не ценил, все думали, что так и должно быть, и начинали требовать всё больше и больше. И каждый будто бы делал тебе одолжение. Вот, мол, Никита, скажи «спасибо». Но я ничего не просил. Больше не просил. Единственное, чего я хотел — остаться дома. Но мама не могла пойти навстречу. Ладно. Но теперь-то что? Да. В последнее время произошло очень много всякого, но я не сделал ничего плохого. Мне не в чем себя упрекнуть. Только в том, что я не бегал за ними и не подлизывался, как Дятел. Но и они за мной не бегали. Только втирали про устав своего монастыря, которого я пытался аж три месяца добросовестно придерживаться. Честно старался, а то, что обстоятельства были не всегда в мою пользу, до этого никому дела не было.

Я поступил так, потому что это не телевизор. Не программа новостей или телешоу. Тут всё на самом деле. Здесь и сейчас. Моя пробитая голова, мои синяки, пакет с наркотой, пропавшая Зоя. Её мать, обзванивающая больницы и морги. И мы, способные хоть что-то сделать, а не просто наблюдать.

Я уже подошел к «слепому» повороту, как позвонил Дятел. Если бы это был кто-то из родителей, я бы не стал разговаривать. Но Дятел единственный из всего моего семейства, кому был важен я сам, а не тупо «правильное» или «неправильное» поведение.

— Никит, ты где?

— Ушел.

— Ну, что ты? Я же знаю, что ты ушел. Куда ты пошел?

— Скажи им, что я не приду. Во всяком случае, сегодня точно.

— Нет, просто я тоже ушел. И хочу к тебе.

— Что?

— У нас вышел спор. Я считаю, что они неправы. Можно я к тебе приду?

— Совсем глупый? Ты-то зачем ушел?

— Тебя поддержать.

— Вот спасибо! Теперь скажут, что я тебя испортил.

— Уже сказали. Так, можно?

— Ладно, возле боулинга тебя обожду.

— Спасибо! Не волнуйся, я быстро прибегу.

Я выключил телефон и неожиданно повеселел.

Пусть горит оно всё синим пламенем. Пока не сожжешь дотла, ничего нового не построишь. «Burn, burn, burn…» — призывали в наушниках Nothing More.

Акция протеста начинала приобретать серьёзные масштабы.

Глава 36

В кромешной темноте поднялись на двадцать четвертый. Шли очень тихо, полагаясь на эффект неожиданности, чтобы в случае, если Зоя у сестер, не дать ей возможности перебежать на другой этаж. Но когда открывали дверь с лестницы, над дверным косяком что-то звякнуло колокольчиком. Типа сигнализация.

Поэтому, когда дошли до квартиры, там было совершенно темно. Дверь в комнату к близняшкам оказалась заперта, и сколько я не толкал, ничего не получалось. Зашел к Смурфику.

— Эй, Смурф, это Никита.

Свет зажегся секунды через две. Маленькая лампа-прищепка как ночник стояла на полу. Смурф, нахохлившись сидел на горе матрасов и, щурясь, глядел на нас.

Дятел с интересом крутил головой, осматриваясь. Пока шли, он задал тысячу вопросов, но я предупредил, что если не прекратит, то пойду без него, и ему пришлось мужественно замолчать.

— Слушай, скажи по-честному. Зоя здесь прячется?

— С чего ей тут быть?

— Может, у близняшек? У них закрыто.

— Щеколду повесили. Я говорил, что двери казенные. Хотели ещё на входную поставить, но я не дал. Целый пакет с этими защелками где-то нашли. Звонок слышал на лестнице? Вообще палевно. Сразу ясно, что кто-то есть.

— Дай два матраса переночевать.

— Сто рублей.

— В смысле?

— Ну, каждый матрас по пятьдесят. Вас же двое.

— Обалдел?!

— А чего такого? Это аренда, так везде. Оплатите месяц вперед. Скину до тридцати за матрас.

— Это тысяча восемьсот в месяц, — быстро посчитал Дятел.

— Я за эти деньги свой матрас куплю.

— Как хотите, — Смурф растянулся на своей лежанке, показывая, что нам больше не о чем говорить.

Я постучал к близняшкам.

— Это Никита.

Послышался щелчок затвора.

Из-за переливающегося света восковой лампы я не сразу понял, кто передо мной. Волосы то и дело меняли свой цвет.

— Чего тебе? — как-то подозрительно и недобро спросила она.

— Это Ваня, — кивнул я на Дятла.

— Я Ваня, — представился Дятел.

Она оглядела его.

— И чего?

— Мы тут тоже поживем. Немного.

— У нас?

— В соседней комнате.

— Понятно.

— Можно к вам?

— Вы не вовремя.

— Скажи честно. Зоя у вас?

— Я уже рассказала тебе, что знала.

Я понял, что это Яна.

— Может, она здесь где-то прячется, и вы не хотите говорить?

— Зачем нам это?

— Из женской солидарности, — повторил я слова Ярика.

— Мы ни с кем не солидарны.

— Ладно. Сейчас Тифон придет. Расскажешь ему, как было.

— Дракон придет? — послышался взволнованный выкрик Ани.

В следующую секунду она была возле двери.

— Заходите.

В комнате густо пахло благовониями. На окнах болталась длинная тюлевая тряпка наподобие занавесок. Обживались.