tmp0

– Подожди! – Эмма стиснула трубку двумя руками. – Тебе… тебе когда-нибудь снились чужие воспоминания?

– В смысле?

– Ты когда-нибудь видела во сне то, что происходило в прошлом с кем-то другим? События, о которых ты не могла знать?

– В прошлом? Разумеется, нет, дорогуша! Это же сумасшествие в чистом виде.

***

Лаклейн вернулся в кабинет. Потирая лоб, он перенес вес на здоровую ногу. Рана убивала ликана, к тому же после недавней размолвки с Эммой и страшно разочаровавшего Лаклейна окончания этой ссоры, он чувствовал себя ужасно изможденным.

Боу уже вернулся к виски.

– И как все прошло?

– Плохо. Теперь она считает, что я лжец. Скорей всего потому, что я ей лгал. – Рухнув в кресло, он начал разминать ногу. – Мне следовало рассказать ей обо всем после.

Когда Боу поднял брови, Лаклейн объяснил:

– Мне пришлось убедить ее, что она не моя пара. Я даже насмехался над этой мыслью, чтобы заставить ее поверить. И сейчас она имеет полное право на подобную реакцию.

– Выглядишь так, будто побывал в аду.

– Так и есть.

Рассказывать Боу об огне было поистине мучительно. И хотя он не вдавался в подробности, простое воспоминание причиняло боль. Но когда он увидел, как его пару ударила по лицу и принялась душить давно знакомая ликанша, он понял, ЧТО такое истинные страдания.

– Хочешь услышать еще плохие новости?

– Почему нет, черт побери?

– Мой разговор с Касс тоже прошел не очень. Она восприняла новости не так хорошо, как мы надеялись. Мысль о том, что ты не будешь с ней, уже сама по себе кошмарна, но оказаться побежденной вампиршей – для нее, похоже, и вовсе нестерпимо.

– Меня это не слишком-то волнует…

– Она задает вопросы, которые поднимут и старейшины. Касс напомнила, что вампирши обычно бесплодны…

– Мы не сможем иметь детей. И если говорить обо мне, то я этому рад. Что-нибудь еще?

И он действительно был рад, что Эмма не сможет забеременеть. Невероятно для того, кто мечтал о семье почти столь же страстно, как и о паре, но именно так обстояли дела.

Проведя в ее поисках тысячу двести лет, он не был готов делиться ею.

Боу поднял брови.

– Ясно. Видишь ту красную кнопку? Это значит, что кто-то говорит по телефону. Я только что проходил мимо Хармана – выходит, это не он, Касс воспользовалась бы мобильным. Похоже, твоя королева звонит домой.

Лаклейн пожал плечами.

– Она не сможет объяснить им, как сюда добраться. Когда мы подъезжали к воротам, она была без сознания.

– Если они продержат ее на телефоне достаточно долго, ей и не понадобится ничего объяснять. Лаклейн, они могут проследить, откуда идет звонок. Спутники над нами и все такое.

Выдохнув, Лаклейн мысленно добавил «спутники» к списку тех вещей, которых, черт его дери, не понимал и которые изучит позже. Ему казалось, что спутники предназначались для телевидения, а не для телефонов.

Боу тем временем продолжал:

– Зависит от того, насколько они дружат с высокими технологиями, но в целом им может понадобиться, всего лишь минуты три… – красный огонек погас. – Хорошо, значит, она повесила… – и снова загорелся. – Опять звонит. Тебе, правда, лучше ее остановить. – Кнопка загорелась, опять погасла и так несколько раз. Лаклейн и Боу, молча, наблюдали за этой иллюминацией.

– Неважно, – сказал, наконец, Лаклейн. – Я не стану запрещать ей общаться с семьей.

– Они обрушатся на этот замок словно чума.

– Если они найдут его и преодолеют нашу защиту, тогда я подумаю, чем бы их умиротворить. Они вроде одержимы сверкающими предметами, не так ли? Одной-двух побрякушек хватит.

Боу поднял бровь:

– Расскажешь мне потом, что из этого выйдет.

Лаклейн сердито сверкнул глазами, а затем, прихрамывая, подошел к окну и выглянул на улицу. Через мгновение он увидел, как Эмма, скользя, появилась на лужайке.

– А, вижу, ты заметил ее.

– Откуда ты знаешь? – не оборачиваясь, спросил Лаклейн.

– Ты напрягся и подался вперед. Не беспокойся. Скоро такими ночами, как эта, ты будешь там вместе с ней.

Словно почувствовал его взгляд, Эмма повернулась к окну. Туман, клубящийся вокруг нее, делал ее призрачно прекрасной, а бледное лицо пленяло почти так же как луна в небе. Но ее обычно выразительные глаза сейчас не говорили ему ничего.

Лаклейн так сильно хотел ее, но знал, что чем крепче он пытается ее держать, тем быстрее она выскальзывает из его рук. Словно ртуть. Единственное, что в ней отвечало ему, это ее тело. Сегодня ее страсть была сильна. И он может использовать это.

Эмма отвернулась и скользнула в ночь. Она была рождена для этого места. Рождена для него. Еще долго после того, как она исчезла, Лаклейн вглядывался в темноту.

– Может быть, тебе стоит просто рассказать ей о факторе времени, – предложил Боу.

Лаклейн вздохнул: