tmp0

   Так, вот "Ремингтон" с длиннющей кареткой... Шрифт русский. Не то. Еще один "Ремингтон", на этот раз с английским шрифтом, но, боже мой, кто же ухитрился его так расколошматить? Дешевенький и совсем новый "Смитс-Премьер" с русским шрифтом. Он-то почему среди ломаных? Осматриваю. Глаз "на автомате" цепляет - N60192, потом сзади вижу - механизм зверски изъеден ржавчиной. Что же такое на него пролили, а? Спохватываюсь и шарю глазами дальше - эта-то машинка мне по любому не нужна... Еще один, значительно более потрепанный "Смитс-Премьер" - на этот раз с английским шрифтом, и на вид машинка вроде почти совершенно цела. Зараза! Кто-то врезал от души прямо по литерам и безнадежно исковеркал многие из них! "Ундервуд"... На нем - русский шрифт. "Мерседес"... Эта - с немецким шрифтом. Снова не то! "Континенталь" - это машинка известной немецкой фирмы "Вандерер"... Но погодите! Шрифт-то английский! Интересно... Небось, с какого-нибудь старого "Ундервуда" или "Ремингтона" литеры переставили. А починить ее я сумею?

   Кручу машинку со всех сторон. Видимых повреждений практически нет, пара небольших сколов эмали и несколько пятнышек ржавчины - не в счет. Почему же она валяется здесь? Ставлю машинку на пол, присаживаюсь перед ней на корточки, заправляю за валик каретки листок бумаги. Ленты в машинке нет, но эта проблема - решаемая. Отвожу за рычаг каретку в сторону - и она скользит свободно, безо всякого сопротивления. Чую, в этом и дело - так быть не должно. Пытаюсь пару раз стукнуть по клавишам - литеры бьют в одну точку, а каретка не двигается с места.

   Та-а-а-к...

   Переворачиваю машинку и заглядываю в механизм с обратной стороны. Взгляд сразу находит барабан пружины, которая закручивается при отводе каретки, и потом последовательно двигает ее при каждом ударе по клавишам, вплоть до конца строки. Но этот барабан с самой кареткой ничем не скреплен. Ну, если это единственная неисправность...

   - Вот эту попробую починить, - поворачиваюсь к нашему завхозу.

   - Ладно, сейчас я тебе пропуск на вынос выпишу, - отзывается тот. - Диктуй инвентарный номер.

   На мое счастье, именно с этой моделью машинки я был хорошо знаком еще с детства. У нас дома был "Continental" 1946 года выпуска с русским, понятное дело, шрифтом, и машинка по конструкции практически не отличалась от того механизма, который стоял сейчас в моем кабинете на столе.

   В конце рабочего дня обвязываю машинку веревкой, загодя выпрошенной у того же Михеича. На выходе сдаю пропуск и теперь могу вполне открыто тащить машинку домой. Выйдя на Ильинскую площадь, решаю взять извозчика - уж больно неохота повторять путешествие с машинкой в переполненном трамвае.

   Долго ждать не приходится. Завидев извозчика, я машу рукой, кричу - Эй, голубчик! - и рядом со мной, натянув вожжи, останавливается нынешний эквивалент такси.

   Извозчик, видно, желает поразить нанимателей подлинным дореволюционным шиком. В ямской шляпе в виде невысокого кожаного цилиндра, расширяющегося кверху, с металлической пряжкой спереди, в длинной, почти до пят, темно-синей суконной поддевке, запахнутой справа налево таким образом, что она имеет множество складок сзади, в выглядывающих из-под поддевки начищенных сапогах, он гордо восседает в пролетке с откидным верхом.

   - Вам куда, господин-товарищ? - интересуется солидным баском крепкий бородатый мужичок.

   - На Пречистенку! - отвечаю я.

   - Три рубля серебром! - с ходу запрашивает извозчик.

   - Побойся бога! - возмущаюсь в ответ. - Когда это от Ильинки до Пречистенки за три рубля возили?! Рубль - и то много будет!

   - За рубль можешь на трамвае прокатиться, - отрезал бородач, - как раз и хватит.

   - Ну, давай, полтину добавлю, - смягчаюсь я.

   - Не-е-т, господин хороший, не пойдет. Нынче времена нелегкие, цены, почитай на всё, против прежних воздорожали. Накинуть надо!

   - Ладно, черт с тобой! Два рубля - и едем! - в сердцах бросаю я.

   - А, садись, - машет рукой извозчик, - домчу с ветерком! - и я забираюсь в пролетку.

   Если вы думаете, что езда по Москве в пролетке - удовольствие, то вы глубоко заблуждаетесь. Несмотря на рессоры, поездка по улицам и площадям, мощеным булыжником, пробуждает во мне странные аллюзии, заставляя вспоминать о грохоте строительных компрессоров и отбойных молотков. Впрочем, вид безрессорных ломовых телег, вереница которых как раз сейчас пересекает Лубянскую площадь, заставляет оценить выгоды своего положения. Ломовики грохочут по булыжнику лишь чуть потише, чем самоходки СУ-122 Ковровской учебной дивизии, встреченные как то мною на полигоне близ разъезда Федулово...