tmp0

   - Хорошо, - говорит он, - позиции, кажется, определились. Предлагаю внести в предложения товарища Осецкого поправки, направленные на обеспечение нашей линии по вытеснению частного капитала и неуклонного проведения монополии внешней торговли. С этими поправками предлагаю принять тезисы товарища Осецкого в целом. Ставлю на голосование. Кто за? Против? Воздержавшиеся? Принимается большинством голосов при одном голосе против и двух воздержавшихся. Переходим к следующему пункту повестки дня...

   Вот тоже странно. Ругали ругательски, а всего один голос против.

   Через день, 10 ноября, снова было совещание у Куйбышева. Там мои предложения тоже подвергались критике, но не столь резкой, как на коллегии, и далеко не единодушной. Поэтому в заключение комиссии они вошли почти в неизменном виде. А вот после заседания Куйбышев снова отозвал меня в сторонку, и сухим тоном произнес:

   - Виктор Валентинович, по поводу нашего предыдущего разговора о назначении вас начальником КРУ... Вопрос снят. - С этими словами он повернулся и покинул зал заседаний, произнеся на ходу:

   - До свидания, товарищи!

   Да-а... Похоже, меня разменяли. Вот только не совсем ясно, за что и на что.

   В своем наркомате решаюсь отловить Трояновского, с которым у меня до того были, пожалуй, самые лучшие отношения из всех членов коллегии, чтобы постараться добыть хотя бы какую-нибудь информацию. Перехватываю его в коридоре, несмотря на его стремление прошмыгнуть мимо, "не заметив" меня, и, крепко вцепившись в плечо, спрашиваю напрямик:

   - Саша! Ты с чего вдруг на меня ополчился?

   Тот долго мялся, пытаясь отвести глаза, совсем, как на том заседании, потом заговорил шепотом:

   - Вика, ты не понимаешь... Они же тебя съедят... И меня съедят, если я буду тебя поддерживать...

   - Кто - они? - требовательным голосом пытаюсь выяснить "грязные подробности".

   - Да все! Все! Они как узнали, что тебя прочат на начальника КРУ, так как с цепи сорвались. Боятся тебя. И их покровители тоже не хотят тебя видеть на этом месте. Мне Стомоняков под большим секретом рассказывал - его Ягода вызывал, и прямо ему объяснил: этого козла в огород пускать нельзя. Извини за "козла", но это он тебя так называл. И учти - я тебе этого не говорил! - уже не зашептал, а зашипел Александр Антонович, схватив меня за лацканы костюма, и тут же отпустив, испугавшись, что этот жест будет замечен кем-нибудь со стороны.

   Так... Кое-что становится понятным. Старый знакомый прорезался. Наверняка у него многие из коллегии на крючке, за всякие мелкие и не очень мелкие грешки, а кто-то, возможно, и общие дела с ним крутит. Вот он их натравил. Ну ладно, это еще мы будем посмотреть... ("Здавайтесь мне на шестный слово. А там... мы будем посмотреть" - вспомнились мне почему строчки из известной агитки Демьяна бедного "Манифест барона Врангеля").

   Однако насчет "посмотреть" - это я погорячился. Состоявшийся вскоре разговор с Леонидом Борисовичем расставил все точки над i.

   На прием к Красину отправляюсь на следующий же день, - пока он снова не уехал во Францию, - чтобы покончить с неопределенностью своего положения в наркомате. Ведь за то время, когда мне пришлось исполнять обязанности заместителя наркома, вместо ушедшего в Наркомфин Фрумкина, на пост начальника отдела экспорта назначили другого человека. Теперь же Фрумкин вернулся на прежнюю должность, а я, таким образом, остался лишь членом коллегии НКВТ без определенных обязанностей.

   Леониду Борисовичу не надо долго объяснять цель моего визита, и, поздоровавшись, он сразу берет быка за рога:

   - Прямо и не знаю, что с вами делать. Надо бы как-то вас прикрыть от всего этого... - размышляет он вслух.

   - От чего прикрывать-то? - вопрос вполне закономерный. Надо же выяснить, наконец, насколько далеко зашла интрига.

   - Ну, вы, наверное, не хуже меня знаете, кому вы дорогу перешли, - вскидывает на меня глаза нарком. - Такая буря поднялась наверху... Все, что я могу для вас сделать - это запрятать подальше, пока тут "вихри враждебные" не улягутся, - с едва заметной иронией в голосе цитирует он слова "Варшавянки". - Лучше всего, Виктор Валентинович, уехать вам куда-нибудь за границу, и сидеть там тише воды, ниже травы. У нас, кажется, в Италии образуется местечко. Горчакова, хотя Сергей Григорьевич и дельный работник, судя по всему, придется на торгпредстве сменить. ЦКК, имея поручение Политбюро - с подачи Литвинова и Чичерина, будь они неладны, - требует убрать старых царских чиновников с ответственных постов в торгпредствах. Да у Литвинова с Лежавой на Горчакова вдобавок и персональный зуб есть еще с 1920 года, когда они безуспешно пытались сорвать его назначение в Польшу. Так вот вас как раз на его место и определим. А ему я что-нибудь подыщу у себя во Франции. - Красин снова вопросительно глянул на меня.

   Торгпред в Италии? Некоторые мои недруги дорого бы дали, чтобы заполучить для себя такое местечко. Но мне-то оно зачем? У меня все начинания здесь, все на Москву завязано...

   - Спасибо, Леонид Борисович, но мне крайне желательно остаться в Москве, - решительно отвечаю наркому.