Тьма знает

Эйглоу не горела желанием видеться с Конраудом, когда он позвонил ей, но в конце концов ее удалось уломать пообедать с ним в одном ресторане в центре. Она пришла туда вовремя, одетая в черное, как при их первой встрече. Она была чуть помладше Конрауда, худенького сложения, и выглядела для своего возраста отлично. Ее лицо было гладким, словно ей никогда в жизни не приходилось ни о чем беспокоиться. Они подали друг другу руку при встрече — двое незнакомцев, общего между которыми было только знакомство с одними и теми же мошенниками в прошлом.

— Ты и впрямь думаешь, что через столько лет можешь раскопать что-нибудь новенькое о своем папаше? — спросила Эйглоу, после того как выбрала себе из меню камбалу. Конрауд выбрал то же блюдо и вспомнил, что Эйглоу всегда без проволочек переходила к сути дела.

— Меня недавно один человек спрашивал, не забыл ли я его совсем, — ответил Конрауд. — Не решил ли я, что не стоит тратить на него силы. Меня эти слова задели. Сейчас я не так сильно занят, и, может, на то, чтоб захотеть больше интересоваться своим отцом и больше знать о нем, мне потребовались годы.

— Он был ужасно неприятный человек, — сказала Эйглоу. — По крайней мере, так считал мой отец, Энгильберт. — Скорее всего, ты и сам это заметил. У таких, как твой папаша, всегда заводятся враги.

— По-моему, опросили уже всех его знакомых и целую толпу тех, кто был с ним вовсе не знаком, но толку от этого не было. Я просто не знаю, с чего мне начинать рассматривать это дело, вот я и решил поговорить с тобой. Когда мы общались в последний раз, ты решила, что у моего отца были какие-то счеты с Энгильбертом.

— Да, но еще я сказала, что это всего лишь мои догадки.

— Ты считаешь, что они снова начали сотрудничать?

— Такого я и представить себе не могу.

— Но почему?

— Энгильберт твоего отца терпеть не мог. Считал его подлецом, знать его не желал.

— Это он тебе сказал?

— Да.

— А из-за чего он заговорил с тобой о моем отце?

— Он о нем никогда и не говорил, но однажды он стал скандалить с мамой, в разговоре всплыл твой отец, и мама о нем очень дурно отозвалась. А потом я спросила папу, что это за человек, — и тогда он рассказал, что когда-то находился в дурной компании, и его втягивали в такие вещи, о которых он сейчас жалеет.

— А он рассказал тебе, что это были за вещи?

— Нет. А почему ты решил, что они снова стали сотрудничать? Чем ты это докажешь?

— После гибели отца я кое-что нашел в его вещах.

— Что именно?

— Статьи о знаменитых фальшивых медиумах и о том, как их разоблачили. Истории об обманах. Рассказы об эфирном мире.

— Эфирном?

— Да.

Эйглоу долго смотрела на Конрауда испытующим взглядом и молчала. По натуре она была недоверчива, и от него это не ускользнуло.

— Там попалось что-то необычное? — наконец спросила она. — Что-то, чего ты у него не видел раньше?

— Вот именно. Там были более свежие статьи и истории, и я решил, что он тогда опять взялся за эти свои медиумские штучки. Но никакого подтверждения этому я не получил.

— А ты веришь в потусторонние миры? — спросила Эйглоу. — В эфирные или как их там еще называют?

— Нет, — ответил Конрауд.

— Точно?

— Да, точно.

— А почему мне все-таки кажется, что веришь?

— Не знаю.

— Энгильберт уважал тех, кто верил, — сказала Эйглоу. — Он сопереживал тем, у кого случилось горе и кто искал ответов. Твой папаша ни во что не верил. Никому не сочувствовал. Над ищущими ответов он насмехался. Как эти люди вообще могли работать вместе? Вот скажи мне. Как их пути вообще сошлись?

Конрауд не нашел, что ответить.

— Мой отец верил в то, что в старину называлось «эфирным миром», — продолжила Эйглоу. — Он верил, что туда попадают люди после смерти и что он настолько же реален, как и наш здешний мир, и жители эфирного мира время от времени выходят на связь с жителями земли. А его роль — проводить эту связь. Служить посредником. Твоему папаше удалось опозорить эту связь. Ту хорошую способность, которой обладал мой папа. Мне очень больно думать об этом, и, если честно, я не знаю, как мне принимать тебя, эти твои хлопоты. Просто не знаю…

29

Конрауду стало больно от ее слов об его отце, но он постарался не бросаться тотчас на его защиту. Он понимал, что толку в этом не будет — да и, по правде говоря, ему доводилось слышать гораздо более нелестные отзывы о нем, чем у Эйглоу. Единственное, что его удивило — что его отцу через столько лет после смерти удалось вызвать такие сильные эмоции.