Тьма всех ночей

– Хм. Там было еще что-то. Нечто, связанное с Шинсаном. Просто какой-то трепет, который говорил об Империи Ужаса. Ты не уловил его?

Вартлоккур ответил не сразу.

– Нет. Я ничего не заметил. – Он повернулся к столу, заваленному манускриптами с магическими текстами.

Старец нахмурился, задал еще один вопрос и опять получил уклончивый ответ. Он решил оставить это.

– Чем ты собираешься заняться теперь?

– Вернусь к исследованиям. Я нахожусь на линии прорыва. Шанс выбить новую тауматургическую силу, почти не связанную с известной. Возможно, даже независимую от Полюсов.

Старец округлил глаза.

– От Полюсов Силы?

Говорили, что существуют два Полюса. Один, по слухам, находился в руках Звездного Всадника, второй был полностью утерян. Для самой Силы они являлись тем же, чем были недавно продемонстрированные в Ребсаменовском университете Хэлин-Деймиеля полюса химически созданного какого-то « электричества».

– Помнишь, когда Теннотини предложил свой принцип неопределенности?

– Тогда было много смеха.

– Похоже, что он прав. Если принять неопределенность, то значение константы Делестина больше не будет фиксированным. Это разрушит концепцию направленности. – Вартлоккур все больше возбуждался. – Посмотри, что получится, если я подставлю в мои функции Зимней Бури отрицательное значение константы. Думаю, что, использовав математику на следующем уровне, покажу, Что уже открыл новое направление…

– Я уже запутался, – сказал Старец. – Я пока осиливаю Первый тезис Ио Хси.

– Извини. Но прежде чем продолжить исследования, я думаю совершить маленькое путешествие.

– Ильказар? – Старец не смотрел на своего гостя.

– Да. Возвращение на место преступления, так сказать. У отмщения вкус горького меда.

– Поговорка. Я добавлю ее к своей книге. – В течение многих лет Старец собирал подходящие изречения. – Ты мог бы полюбоваться на развалины и отсюда.

– Я за деньгами. Немного серебра припрятано там, где когда-то стояло дерево у фермы, и золото в месте, известном только мне. Сейчас это пустая земля. Хаммад-аль-Накир. Пустыня Смерти.

– Сокровища?

– Да. На них наложено оберегающее заклятие.

– Сокровища империи, – пробормотал Старец. – Ну что ж, позаботься.

Вартлоккур вернулся через несколько месяцев. Он привел караван животных, груженных золотом Ильказара. После празднования, посвященного возвращению, Клыкодред зажил обычной жизнью. Это спокойствие длилось поколениями.

* * *

Старец шагал по продуваемой ветром и обрамленной льдом стене Клыкодреда. Он был погружен в сумерки депрессии и размышлял, не вернуться ли к долгой спячке. Он и Вартлоккур были вместе уже полтораста лет. Ничего не происходило. Происшествие завершилось. Угрожала тоскливая скука. Его глаза уже не загорались, воспоминания юности больше не возвращались. Он казался таким же, как и в день своего пробуждения: среднего роста, тонкий, с бородой, развевающейся как знамя на ветру. Будь у него живость тридцатилетнего, ему можно было бы дать восемьдесят. Но его улыбка давным-давно исчезла. Теперь лицо все чаще собиралось в хмурые морщины. Уже и слуги начали избегать его. Хотя смена поколений и размыла ужас его имени, он все еще был Тем Самым Старцем из Клыкодреда, которому нельзя перечить, когда он в плохом настроении. Последнее стало очевидно позже.

С развевающимися волосами и бородой Старец ушел со стены в сомнительный уют общего зала. Зал был почти пуст, но он занял место за главным столом, не проявляя никакого интереса к окружающему. Несколько мгновений он смотрел в пустоту, потом обернулся к тем немногим слугам, которые имели храбрость выдержать его настроение.

– Пусть кто-нибудь сходит в Башню ветров. Передайте Вартлоккуру, что я прошу его спуститься вниз.

Слуга кивнул и удалился.

– Трубач, сыграй что-нибудь.

Этот трубач, как и его предшественник, не ведал страха. Он подмигнул своему хозяину, проверяя его настроение, и заиграл мелодию песни, в которой были слова:

Погибни день, в который я родился,
и ночь, в которую сказано: зачался человек!
День тот да будет тьмою; и да не воссияет над ним свет.

Старец знал эту – похоронную – песню. Он вскочил, кипя гневом.

– Трубач! – загремел он. – Не смей шутить со мной! Твоя голова держится не на каменной шее. – Он ударил по столу так, что кулак покраснел, и закричал: – Я сыт твоей игрой. Чародей завел тебя здесь, чтобы ты играл что-нибудь для НЕГО! – Он шлепнулся на место с полыхающим лицом.

Мало устрашенный трубач поклонился и заиграл.

Поднимись ветер с севера
и принесись с юга, повей на сад мой, —
и польются ароматы его! —
Пусть придет возлюбленный мой в сад свой
и вкушает сладкие плоды его.