Тьма. Том 1 и 2

- Камушек забился… – проговорила она, поморщившись.

Стянув с ноги туфлю, женщина принялась её вытряхивать. А я так и стоял, как настоящий самец-победитель: ловя редкий миг тишины и гордо глядя на убитого врага. Вот только ликование долго не продлилось…

Когда Мария надевала туфлю обратно, она бросила взгляд в глубину помещения, широко раскрыла глаза… А потом тихо-тихо прошептала почти в полной тишине:

- Ф-ф-ф-федя-а-а-а-а!

Проследив за её взглядом, я увидел, как какая-то тёмная и очень неспокойная субстанция на том месте, где мы начали наш со сторожем последний поединок, пожирает стены и подпорки здания.

А потом склад горестно застонал… Печально-печально так… И я мог его понять! Я готов был даже стонать с ним в унисон!

Потому что стены начали складываться внутрь помещения. Они трещали, кряхтели, дрожали, а крыша у нас с Марией над головой опасно похрустывала.

- Вашу мать!.. – пробормотал я, когда всё начало рушиться.

Бежать к выходу? А успеем мы уйти из-под удара? Или прикрыть женщину в надежде, что моё тело станет щитом от обломков? Но оно у меня не настолько крепкое, да и жить, если честно, очень хотелось…

За оставшуюся секунду выход был найден! Подхватив госпожу проректора, со страхом глядевшую на прогибающийся потолок, я почти закинул её в металлический шкаф со спецодеждой.

А затем прыгнул следом и захлопнул дверь.

И сразу же получил удар по затылку и спине, когда на шкаф обрушилось что-то тяжёлое, сминая стенки и прогибая внутрь дверцы. Наверно, я даже отключился…

Том 1 - Глава 9

Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке

Мама! Моя местная мама – милейший человек, который умудряется выживать в этом жестоком мире, не используя мозги. После того, как не стало папы – с ней, если честно, совсем тяжело. Папка хоть и редко уделял нам внимание, зато всегда сдерживал маму. Так-то он был очень рассудительным. Скучаю по нему, откровенно говоря…

А мама – его полная противоположность. Она живёт порывами и эмоциями. И вообще натура увлекающаяся. Она ещё до смерти папы чуть не вляпалась в булатовцев. Есть тут такое движение, которое выступает против всех меченых – что маме всегда было близко. Папа её еле отговорил от этой мерзости.

И всё-таки часть их идей она переняла. Теперь активно компостирует мозг мне и Софии. София – это моя старшая сестра-погодка. Язва, оторва и жуть какое обаятельное существо. Мы с ней слегка отдалились друг от друга после моих шести лет. Но после смерти папы снова сблизились.

Нам тогда вообще пришлось туго. Всей семье. Но мне и Софии – особенно тяжко. Может, моя семья и не могла похвастаться богатством, но и бедными мы до того момента не были. Пришлось побыть. Два года, пока мама не сменила работу, пришлось жить на каше и слабеньком супе. Я тогда впервые пошёл искать подработку.

Ничего, справились. Но, как подсказывает мне Андрей, закидоны моей любимой мамы – это лютый п****ц! Впрочем, она нас любит, а мы её. И это, наверно, самое главное.

Я – кит! Я поднимаюсь из глубин, слушая пение моих сородичей! Вода колышет мне жабры!..

Кажется, именно с этими мыслями я выбирался из беспамятства. И не сразу понял, что пение сородичей-китов – это чей-то голос, пробивающийся сквозь шум в ушах.

А жабры… Ну, похоже, у меня отчего-то дёргались щёки.

Я не понимал, почему мои щёки дёргаются. И ещё не понимал, где я нахожусь. Снизу было мягко, а в спину что-то давило… Местами… Пахло камнем, металлом и чем-то приятным… Чем-то цветочным… Если бы у меня не раскалывалась голова, я бы точно вспомнил, что за запах!

- Федя!.. Федя!.. Федя!.. Приём, Федя!.. – голос доносился до меня в такт подёргиванию щёк.