Тьма сгущается

Юноша как раз миновал дверь аптеки, когда та распахнулась и кто-то вышел из лавки – пришлось отскочить, чтобы не столкнуться с выходящим.

– Простите, – пробормотал юноша по-фортвежски и застыл, отвесив челюсть: – Ванаи!

Девушка тоже узнала его не с первого взгляда. Серо-голубые глаза распахнулись широко-широко.

– Эалстан! – воскликнула она и бросилась ему в объятья.

Они отпрянули друг от друга почти сразу, будто обожглись. Обниматься на улице значило привлечь внимание альгарвейцев, фортвежцев, да и кауниан тоже. Но память о прижавшейся к его груди Ванаи грела Эалстана сильней – глубже,– чем теплый кафтан и суконный плащ поверх него.

– Что ты здесь делаешь? – осведомилась Ванаи.

По-фортвежски она изъяснялась не хуже, чем на родном языке; юноша мог говорить по-кауниански, но с запинкой. В руке девушка сжимала склянку зеленого стекла – точно такая же, из-под отвара ивовой коры, стояла у Эалстана в комнатенке. Лихорадку при простуде горькое лекарство еще могло сбить, но при головной боли не приносило никакого облегчения.

В несколько коротких фраз юноша изложил все, что случилось с ним дома, и закончил словами:

– Когда Сидрок потерял сознание, я понял, что из Громхеорта нужно уносить ноги. Было только одно место, куда я хотел податься… и вот я здесь.

Ванаи покраснела; на бледной – куда бледней, чем у Эалстана, – коже румянец был легко заметен. Она знала, почему юноша отправился в Ойнгестун.

– Но что ты будешь делать дальше? – спросила она. – Денег у тебя не может быть много.

– Больше, чем ты думаешь, – похвастался он. – И я подрабатывал на поденных: брался за что угодно, лишь бы запасы в кошеле не тратить так быстро.

Сын счетовода, он понимал, что доходы должны за расходами поспевать.

– Ладно. Хорошо. – Ванаи кивнула; все же в глубине души она была весьма практична. Потом девушка повторила свой вопрос: – Так что ты будешь делать дальше?

Эалстан знал, что хочет делать – объятья Ванаи навели бы его на эту мысль, даже если бы она ушла далеко. Но девушка имела в виду иное. А времени подумать о будущем у него было довольно, пока он прохаживался по улице Жестянщиков.

– Если хочешь, – промолвил он, – можем отправиться вместе в Эофорвик. Сколько я слышал, там больше смешанных пар, чем во всем остальном Фортвеге вместе взятом.

Ванаи снова покраснела.

– Может, до войны так оно и было – собственно, я знаю, что до войны так и было, – поправилась она. – Но сейчас, при альгарвейцах… Ты правда готов пойти на такое?

– Зачем бы иначе я притащился в Ойнгестун? – изумился Эалстан.

Ванаи пробормотала что-то неслышно, глядя на свои ботинки.

– Ты не сказала ничего про деда, – заметил юноша, – а раньше все время о нем поминала.

– Да, – устало ответила Ванаи, – я ничего не сказала про деда. Мне кажется, я уже сказала о нем все, что можно сказать, и сделала для него все, что можно было сделать. Он, во всяком случае, сказал обо мне все, что можно.

Она стиснула зубы. Эалстану казалось прежде, что девушка старше его примерно на год, но сейчас лицо ее внезапно стало очень взрослым и неожиданно суровым. Юноша хотел было осведомться, что же такого сказал о внучке старик Бривибас, но пригляделся к Ванаи повнимательней и раздумал.

– Ты пойдешь со мной? – спросил он.

Девушка нервно рассмеялась.

– Мы встречаемся в четвертый раз. Мы провели вместе не больше нескольких часов и обменялись несколькими письмами. И ты просишь меня ради этого оставить все, что я знала в жизни, и отправиться с тобой в город, которого мы оба никогда в жизни не видели?

Эалстан зажмурился от мучительного стыда. Все-таки его занесло. Настоящая жизнь сильно отличается от той, что описывают авторы сентиментальных романов.

– Ну я… – начал он, ковыряя мостовую носком башмака.

– Конечно, я пойду с тобой! – перебила его Ванаи. – – Клянусь силами горними – силами, что слепы и глухи к страданиям кауниан, – что еще со мной может случиться худшего, чем я уже пережила здесь?

Эалстан понял, что не знает и половины о том, как жила девушка в Ойнгестуне. И вновь сообразил, что расспрашивать об этом сейчас будет неразумно. Кроме того, от изумления и радости он забыл обо всех вопросах.

– Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое, – промолвил он. – Никогда.

К изумлению юноши, лицо Ванаи исказилось. Девушка прикусила губу, явно сдерживая слезы.

– Никто еще не говорил мне такого, – прошептала она.

– Да? – Эалстан изумленно покачал головой. – Ну тогда куча народу – полные олухи, вот что я скажу. – И, заметив, что девушка расстроилась еще сильней, сменил тему: – С твоим дедом ничего не случится, если ты его оставишь?

– Надеюсь, – ответила Ванаи. – Несмотря на все, что было, надеюсь. Но рыжики могут схватить меня по дороге в Эофорвик с тем же успехом, что и его в собственном доме. И я ничего не могу с этим поделать. Я смогла избавить его от дорожных работ, где он умер бы от непосильного труда, но эти дни прошли.

– А как ты заставила альгарвейцев отпустить его из дорожной бригады? – поинтересовался Эалстан.

– Я смогла, – повторила девушка и больше ничего не ответила.