Тьма египетская

Птахотеп на ходу благословил тёмно-коричневые спины. Войдя под своды храма, он не остановился, прошёл под колоннами, поддерживающими свод с левой стороны, свернул в полутёмный коридор, спустился по ступеням под землю, там, пройдя ещё двумя коридорами, он оказался в маленькой тёмной комнате с деревянным топчаном у стены. Улёгшись на него, верховный жрец закрыл глаза и застыл без единого шевеления, давая возможность тяжёлому, липкому жару улицы стечь с себя. По-настоящему в жаркие месяцы разлива он мог размышлять только здесь. Писцы немедленных поручений стояли наготове у входа. Не открывая глаз и почти не открывая рта, Птахотеп повелел, чтобы сегодня же ночью томящиеся во дворцовой тюрьме служанки госпожи Аа-мес — Бесте и Азиме были удушены, а Нахт и Хуфхор, наоборот, были одарены. Верховный жрец переступил через сопротивление своей природной скупости, вступившей в совокупление с сословной жреческой скупостью, и пожаловал им оружие в драгоценных каменьях и золотые сосуды для омовения. Он лично навестил двойника, что тоже можно было считать подарком, ибо каждый визит верховного жреца Птаха весьма поднимал вес этого поддельного правителя. Он объяснил Реху-Бакенсети, испуганному, измученному тяжёлым похмельем полному человеку, сколь важно для сохранения его же собственной жизни правильное поведение. А оно заключается в том, чтобы поддерживать версию о том, что госпожа Аа-мес упала с крутой лестницы ночью и разбила голову. Если люди Андаду пожелают, они смогут осмотреть и лестницу, и голову. Мумия княгини ещё не захоронена. По поводу Мериптаха ему следовало молчать — он ничего не видел, ночной переполох был вызван падением госпожи, всякие слухи о якобы появившемся княжеском сыне ему следует высмеивать.

Рех так нервничал, что даже стал меньше походить на Бакенсети. Он стал ещё меньше ростом, глаза сидели ближе друг к другу и, главное, эти уши! Ему нельзя появляться перед людьми без парика. Даже удивительно, что никто из жительниц «Дома женщин» не засомневался в его подлинности за все эти годы. Да он совсем почти не похож, если глядеть на него не походя! Но стоило Птахотепу сделать такой вывод, как он с удивлением узнал, что Рех, утратив от переживаний часть внешнего сходства с князем, приобрёл с ним значительное внутреннее сходство. Рех жалобно попросил верховного жреца подыскать ему кого-нибудь, кто мог бы заменить его в ночных делах, ибо он не может более входить к женщинам дворца, как делал это прежде.

   — Почему? — удивился первосвященник.

Оказалось, что двойник утратил всю свою чрезвычайную мужскую силу, в чём, помимо внешнего сходства с Бакенсети, и состояла главная его ценность.

   — Как же это произошло и когда?

Рех сообщил, что виною всему, по его мнению, был Апоп. Это случилось в то ужасное утро, когда был ужален Мериптах. Апоп заставил двойника облачиться в княжеское одеяние и посадил рядом с собой в полутёмной зале. Так он и сидел половину страшного дня, пока к ним вводили по одному дворцовых челядинцев. Царь был вкрадчив, и от этого особенно страшен. Он говорил негромко, но от его слов сворачивалась кровь в жилах. Он отправлял людей на смерть, не моргнув глазом, и только оскаливался при этом.

— Я вспотел от страха так, что сидел в луже собственного пота.

Вечером того же дня он обнаружил, что перестал быть мужчиной. Госпожа Аа-мес пришла к нему отпраздновать победу, но он притворился пьяным до полусмерти. Несколько следующих дней её сдерживало недомогание, связанное с беременностью. А потом ему пришла в голову удачная мысль. Он сказал, что ему следует обучиться правильному княжескому поведению во время церемоний, иначе он будет разоблачён. Заниматься этим можно было только по ночам. И потребовалась для этого не одна ночь, ибо дневная роль князя слишком отличается от ночной своею сложностью и замысловатостью.

Но так или иначе Рех понимал, что всё откроется и что его ждёт тогда? Поэтому он и вступил в заговор.

Птахотеп обещал позаботиться о нём, хотя при этом внутренне лишь посмеивался. История получилась забавная.

Но очень скоро верховный жрец обнаружил, что смеяться рано и не нужно. Ему казалось, что он посадил Мериптаха в непроницаемый мешок, и пока он сидит там, он надёжно отобран у мира. И, пока он там, можно будет спокойно и неторопливо придумать, каким образом использовать мальчика во славу Мемфиса и Птахова храма. Оказалось, что мешок его со многими щелями. Тонкие струйки слухов просачивались в город, хотя никто не был пойман на прямом предательстве. Бесте и Азиме были удушены, Нахт и Хуфхор одарены, Рех исправно высиживал все церемонии, но дворец тихо кипел неприятными разговорами. Служанки, флейтистки, лютнистки и вышивальщицы, отгоревав по своей госпоже, удивлённо гадали, а где Бесте и Азиме, почему Нахт и Хуфхор вдруг сделались так заносчивы и облачились в столь ослепительные одеяния.

И главное — недоумевал «Дом женщин». Там понимали, что можно горевать по своей супруге, но не до такой же степени, чтобы отказаться от ночных наложниц!