Тьма

— Экая удачная мысль. Тыкать палкой в гнездо гадюк, да еще надеяться, что им будет не до тебя! Почему бы заодно не поворошить осиные гнезда да медвежьи берлоги?

— Найди Одноглазого или садись за Летописи. У меня здесь и без тебя дел по горло.

— Тебе не мешало бы поспать, — заметил я, направляясь к выходу. — Может, тогда будешь меньше собачиться.

Есть цвет. В нем есть некая, своего рода жизнь. Я свет. Без света не может быть тьмы.

Есть смерть. Перья, осыпавшиеся, как шелуха, с сотен ворон, окружают кренящийся трон.

Смерть всегда проложит себе путь. Тьма проберется внутрь.

Тьма приходит всегда.

Глаза восседающего на троне широко раскрыты. Они слепы. В них нет зрачков, и они похожи на полуподжаренные яйца, но, кажется, это существо все же видит. И несомненно, нечто осознает. Оно напрягается, воспринимая появление каждого вестника из внешнего мира, призывает каждую птицу к себе и досадует, если ворона медлит или противится зову.

Земля содрогается.

Трон скользит на фут, кренится на дюйм. Тревога делает еще явственнее боль на лице спящего. Трещина в земле разверзлась еще шире. Ветер шепчет в глубинах, посылая вверх разноцветное дыхание. Более холодное, чем сердце умирающего с голоду паука, несущее в себе ком мрака.

Трон сдвигается на дюйм.

Смерть найдет дорогу.

Ибо уходят даже боги.

Глава 86

Дела шли слишком хорошо, чтобы такое могло продолжаться долго. Лето оказалось прямо-таки идиллическим — и тепло, и не слишком жарко. Дожди шли когда надо — как раз, чтобы подлетать наши посевы. Урожай обещал быть таким, о каком земледельцы всю жизнь без толку молят своих богов. И уж мы — не будь дураки — постарались внушить этим самым земледельцам, что эдакая природная благодать — целиком и полностью наша заслуга. Фуражи раздобыли достаточно тяглового скота, чтобы можно было двинуться в путь, не отягощая себя излишним снаряжением. Ребята даже ели баранину — кроме, конечно, тех, кто продолжал придерживаться идиотских гуннитских запретов насчет мяса.

Правильно говорят: коли солдат жрет, так вперед и прет. Благодаря предусмотрительности и упорству Костоправа мы получили от таглианцев все, что было возможно. Конечно, сказались и четыре года, буквально подаренные нам благодаря идиотскому бездействию Длиннотени. И почему только этот остолоп не послушался Могабы? С другой стороны, Кина и не таким пудрила мозги — на то она и мать Обманников.

Говорят, она затуманивала сознание даже богам.

Мы еще не отошли от зимы и не нагуляли жирок, но уже начинали поговаривать о дальнейших действиях. Ни Душелов, ни Могаба, ни уцелевшие приспешники князя — коли такие были — никоим образом не пытались испортить нам настроение. Отношения с местным населением складывались вполне приемлемо. Особенно после того, как по наводке Госпожи старик послал ребят разведать, что к чему на Вершине. А эти ребята нашли там кучу всякого ценного барахлишка.

Кое-что пошло в казну Отряда, прочее разделили поровну между всеми принявшими присягу братьями, после чего Костоправ объявил о создании рынка, куда местные жители могли приносить на продажу излишки своей продукции. Правда, поначалу они туда не рвались. Но, как только поняли, что мы не собираемся убивать и грабить всех без разбору, торговля стала набирать обороты. Крестьяне — народ практичный, и они быстро смекнули, что наше иго никак не обременительнее власти Длиннотени. Да и мифы, связанные со страшным именем Черного Отряда, не тревожили их, несмотря на близость Хатовара.

Они и названия-то этого не знали. Кина была известна им под многими именами и вовсе не обязательно была символом зла: повелительница мрака имела как разрушительную, так и созидательную ипостаси. Год Черепов тоже не внушал крестьянам особого ужаса: эти ребята не могли представить себе будущее более мрачное, чем их прошлое.

Однако никто не приветствовал и не восхвалял нас как освободителей. Для местных крестьян мы были всего лишь тенью, пришедшей на смену тьме.