Ткущие мрак

Разочарование. Вот что она ощутила сейчас. Понимала, что это не сон, и все сделанное в последние месяцы оказалось зря. Ее все же нашли и поймали.

— А как ты думала? — раздался негромкий голос.

Герцогиня еще несколько мгновений смотрела в окно, где мрачная громада, высившаяся над водопадом, казалось даже яркий день делала бледнее, затем обернулась. Рукавичка с волосами, убранными под платок, в черной повязке, закрывавшей глаза, сидела на ее лежанке.

— Выглядишь куда хуже, чем прежде, — наконец произнесла Захира. — Я рада.

Это действительно было так. Красота Рукавички увядала. Кожа на черепе натянулась так, что казалось вот-вот ее проткнут скулы, появились пятна, губы шелушились, а волосы стали куда более редкими.

Она едва расслышала тихое шипение. Но голос у гостьи остался таким же ровным и дружелюбным.

— Я осознавала последствия выбора. Это того стоило.

— Кем она была? — герцогине очень хотелось бы подойти поближе и убить эту гадину, но прекрасно понимала, что нтчего не выйдет.

— Не понимаю, о чем ты.

— Женщина, что стала твоим вместилищем, шаутт.

Рукавичка не стала отрицать ее догадку.

— Тебе, и вправду, есть до нее дело?

— Нет, — призналась Захира. — Хотя ее немного жаль.

— Пожалела бы себя.

— О. Я уже прошла этот этап.

Смешок.

— Неплохо. Думал, ты вцепишься мне в глаза. Ах. Да. Их же пришлось вырезать. Ну, не важно.

— Что с моим слугой?

— Не интересуюсь мясом, если оно не нужно для пользы дела.

Он мог лгать. Или действительно не знать, если ее принес обратно кто-то из других шауттов. Захира мысленно попрощалась с телохранителем. Надеялась, что он ее не предал.

— Выходит, я нужна для пользы, — герцогиня рассеяно потрогала большой палец, на котором все еще оставалось ее кольцо. — Зачем?

Шаутт мотнул головой в сторону выхода:

— Спроси сама.

Наконец-то ее спокойствие дало трещину, и черты исказились от боли. Эрего стоял у входа в зал, спокойно глядя на нее.

Он вырос за те месяцы, что она не видела его. Вытянулся и окреп, и меч на поясе уже не казался ему велик. Такое знакомое лицо, очень похожее на лицо ее мужа. С каждым разом все более похожее с взрослением ребенка.

— Мать, — поприветствовал ее Эрего, чуть склонив голову.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы посмотреть ему в глаза. Холодные и совершенно чужие.

— Я не твоя мать, кем бы ты ни был.

— Можешь не верить, но мне жаль, — сказал тот, кто теперь был владетелем Горного герцогства.

— Твоя жалость никак мне не поможет, чужак, — она отвернулась обратно к окну, больше не желая видеть родной и в то же время совершенно незнакомый образ. — Выходит, предсказание для этой семьи оказалось верным. Один из да Монтагов всегда должен оставаться в Шаруде, иначе род потеряет право на власть. Когда пришла Рукавичка, мы нарушили правило. Столицу покинули и муж, и сын. Вот результат. Никого не осталось. Лишь чудовище той стороны.

— Ты просто хочешь верить в пророчества, — произнес незнакомец. — И я не чудовище.

— Ну тогда посмотри в окно. Пройдись по столице. Отправься на восток или запад. Загляни на юг, где ты ведешь войну. Послушай, что говорят на севере. Тысячи уже погибли и десятки тысяч даже не знают о том, что их ждет смерть в ближайшее время. Так поступают чудовища.

— Так поступают люди, — последовал спокойный ответ. — Войны были и до меня. И гибли десятки тысяч. Даже сотни. И все пролили много крови: некроманты, таувины, короли, доблестные воины, изменники, мерзавцы, герои и прекрасные девы. Этими смертями можно выложить лестницу в небо и подняться так высоко, что уже и забудешь, как выглядел наш мир. А уж если мы с тобой вспомним волшебников. Впрочем… хочешь считать меня чудовищем, считай.

— Зачем все это?

Рукавичка на этот вопрос негромко хмыкнула за спиной, но Эрего ответил. Она слышала, что он подошел близко, так, что если обернуться, можно коснуться его щеки.

— Ни одно поле не может быть плодородным вечно. Время пшеницы проходит, и начинают расти лишь сорняки. Из года в год. Из века в век. Тысячелетие за тысячелетием. Они все больше, все выше, все опаснее и их яд проникает в саму ткань бытия.

— Опаснее для тебя? Или демонов?

— Для мира, — мягко ответили ей. — И чтобы избавиться от сорняков, поле следует поджечь, а после, когда пожар стихнет и оно остынет, вспахать, удобрить, засеять, полить и ждать всходов.

— Пшеница выйдет со вкусом крови.

— У нее всегда вкус крови. Просто мы не желаем его ощущать.

— Уничтожить память о прошлом, чтобы создать новое будущее, — усмехнулась Захира. — Мой дед говорил то же самое. Уничтожить Дагевар, чтобы Кариф стал более велик. У него не получилось, не получится и у тебя.

— У меня не получалось, — согласился Эрего. — Не раз. И не два. Может не выйдет и теперь. Неудача — это лишь способ оценить свои ошибки и сделать чуть по-другому. Но сейчас все удастся.

— Кто ты?

Ее вопрос, казалось, удивил его.

— Я? Осколок. Фрагмент. Который пытается обновить поле и дать всем то, что утрачено.

— А эти твари?

— Они мой огонь. Знаешь, что здесь было «до»?

— До чего? — ей не хотелось продолжать разговор.