Титус Гроун

Исполинский замок, выстроенный из посеревшего от непогоды камня, высился среди утренних туманов несокрушимой горой. Но, глядя на этот серый камень, люди только сильнее начинали думать об осени, когда природа замирает, чтобы накопить силы для нового расцвета.

Деревья, ровными рядами выстроившиеся у стен и возле замка, покрылись золотом и багрянцем, но потом стали терять свои расцвеченные наряды. Ветер, завывая, швырял сухую листву в лица немногих желающих выйти на улицу. Серые свинцовые тучи непривычно низко плыли в холодном небе, то и дело осыпая Горменгаст дождями.

По ночам из Кремневой башни доносились крики сов, а утром люди, выходя после пробуждения на улицу, обнаруживали, что порыжевшая трава покрыта серебристой изморозью. Погода становилась все более и более скверной, однако Фуксия проводила вне дома все больше времени. Несколько лет назад она слезами и криком вынудила няньку отвести ее на прогулку за стены Горменгаста. Старуха согласилась, скрепя сердце. Как известно, запретный плод всегда сладок, и тогда Фуксия сполна насладилась прогулкой по местности, которую она могла лишь наблюдать из окна. Но первая прогулка стала и последней – налет таинственности и запретности улетучился, и пространство за стенами утратило для девочки всякий интерес. Однако теперь страсть к пешим прогулкам вспыхнула в юной герцогине с новой силой. Разумеется, Фуксия уже не нуждалась в провожатых.

Рассматривая побитую заморозками растительность и серебрящиеся от инея камни, Фуксия сполна наслаждалась одиночеством. В такую погоду люди предпочитают сидеть в четырех стенах, лучше всего у пылающего очага, и на улицу их клещами не вытянешь. Девочке это было только на руку – встречные обычно ассоциировались у нее с глупыми вопросами, на которые нужно было бы выдумывать столь же глупые, ничего не значащие ответы. Попутно Фуксия собирала охапки золотых листьев всевозможных форм, багряные папоротники и просто всякую всячину, что привлекала ее внимание по дороге. Комната будущей герцогини наполнилась сокровищами: причудливыми камешками, ветками деревьев, напоминавшими зверей, перьями, гроздьями осенних ягод. Каждый вечер по возвращении с прогулки девочка выкладывала собранные на прогулке трофеи, которыми были забиты все карманы ее платья и накидки. Госпожа Слэгг, сокрушенно вздыхая, отворачивалась в сторону – она знала, что просить Фуксию выбросить всю эту дрянь просто бесполезно. Через две недели комнату девочки невозможно было узнать – стены были покрыты не только выполненными углем рисунками, но и листьями. Листья же были заткнуты за багетные рамки картин. С потолка свешивались гроздья ярко-алой рябины, вылущенные птицами сосновые и еловые шишки, на столе стояли крошечные корзинки, в которых приютились букеты из тех же листьев, перьев и веток с ягодами.

– Послушай, деточка, не многовато ли ты набрала этих… э-э-э… драгоценностей? – не выдержала однажды вечером нянька, наблюдая, как ее подопечная с победным видом положила на кровать обросший мохом увесистый булыжник. Мох был усеян странными цветами – странными потому, что было непонятно, как растения могут не только расти, но и зацветать при заморозках.

Фуксия пропустила вопрос мимо ушей, и няньке пришлось подойти к кровати.

– Девочка, по-моему, ты заполнила комнату до отказа, – повторила госпожа Слэгг. – В самом деле, ты только оглянись – какой тут у тебя жуткий беспорядок! Ну что мне за наказанье с тобой!

Фуксия задорно встряхнула головой, и с ее волос на пол посыпались дождевые капли. Нетерпеливой рукой отстегнув застежки, девочка сорвала бархатную накидку и ударом ноги послала ее под кровать. Только потом она посмотрела на старуху вполне осмысленно, словно лишь теперь заметив ее. После чего, наклонившись, поцеловала няньку в лоб.

– Ну ты просто невыносима! Удержу на тебя нет! – закудахтала нянька. – Ты только посмотри – мокрая прислонилась ко мне, намочила мое сатиновое платье. Что, прикажешь мне теперь бежать и переодеваться? Или как? Ох, ты, непутевая! Ну что ж ты так ко мне относишься? Нехорошо ты ко мне относишься…

– Неправда! – живо возразила девочка.

В ответ старуха залилась слезами.

– Ну, ну, хватит, хватит, – смущенно забормотала Фуксия, чувствуя себя неловко.

– Что хватит? Что хватит? – сквозь слезы твердила госпожа Слэгг. – Никто меня не жалеет, все не любят!

– В таком случае, я ухожу! – пустила в ход последний аргумент девочка.

Аргумент оказался железным – нянька тут же вскочила на ноги и вцепилась в рукав воспитанницы:

– Куда это ты собралась? Ты что это затеяла?

– Уйду… далеко-далеко… за тридевять земель, в другую страну! – с жаром заговорила девочка. – Туда, где люди не знают, кто я на самом деле. То-то они подивятся, когда я расскажу им, что я – леди Фуксия, герцогиня Гроун. Разумеется, они тут же бросятся оказывать мне почтение. Я буду жить в той стране, но и там стану приносить домой красивые листья и камешки.

– Ты хочешь бросить меня здесь? – спросила нянька столь гробовым голосом, что Фуксия еле сдержалась, чтобы не расплакаться.