Титус Гроун

Но вид огромных сторожевых псов не испугал Флея – он даже знал всех собак по кличкам, и те, виновато виляя хвостами, снова улеглись на пол. Флей теперь уже беспрепятственно вошел в кухню и невольно замер на пороге – его оглушил разноголосый шум, а жара тут была столь невыносима, что старику показалось, будто он вошел в парилку. Тут тоже суетились люди, объясняясь больше знаками – слова все равно заглушались шумом, но все шло по заведенному порядку, и даже появление на свет наследника герцогского рода не в силах было что-то здесь изменить.

Стены кухни, сложенные в незапамятные времена из тщательно отесанных камней бежевого цвета, были покрыты влагой и странным серым налетом – жирным на ощупь, как масло. Вообще-то сей налет был предметом внимания команды «отскребальщиков» – их в количестве восемнадцати человек специально держали на кухне для содержания столь священного места в чистоте. Профессия отскребальщика была в замке наследственной – появившись на свет в семье блюдущего чистоту герцогской кухни слуги, ребенок уже с младых ногтей знал свою судьбу. Этим людям часто завидовали – их жизнь была стабильна и надежна застрахована от разных непредсказуемых случайностей. Начиная с пяти утра и примерно до одиннадцати часов, когда лестницы и стремянки уже мешали работе поваров, отскребальщики методично протирали и обметали грязные стены специальными лопаточками и щетками. Работали они кропотливо, но зато потом весь день был в их распоряжении. Кое-кто ворчал, обзывая отскребальщиков дармоедами, но замечания воспринимались всеми как желание очередного недовольного отвести душу – раз существует кухня, то должна существовать и чистота при ней. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Всякая работа, в конце концов, имеет свои плюсы и минусы.

Возможно от постоянного соприкосновения со следами кухонного чада лица отскребальщиков стали желтовато-серыми, словно поверхности каменных плит, которые они терли каждое утро с неизменным усердием. К тому же люди эти были молчальниками – слова из них лишнего не вытянешь, не то что поговорить. Все эти качества делали отскребальщиков похожими один на другого. Попади такой человек куда-то в другое, кроме кухни, место, даже надень он самые лучшие одежды – все равно сведущие люди безошибочно определят в нем отскребальщика копоти с кухни герцога Горменгаста.

Сейчас был день – то есть формально отскребальщики были свободны от своей работы. Это обстоятельство, а также рождение нового господина побудили всех восемнадцать своеобразно провести свой досуг – они лежали у стены, мертвецки пьяные. Впрочем, никто не обращал на них внимания, тем более что они предусмотрительно улеглись у стен, чтобы не мешать стряпухам и поварам в их работе.

Голоса на кухне сливались в сплошное гудение – Флей невольно вспомнил пчелиную пасеку. Изредка из общего звукового фона вырывался чей-нибудь возглас или смех. Оказавшись случайно у стены, старик вздрогнул – ему показалось, что он слышит жуткий храп. Но тут же Флей улыбнулся себе под нос – все верно, это же храпят блюстители чистоты.

Камердинер несколько растерянно следил глазами за кухонными подмастерьями, то и дело переносившими огромные штабеля самой разнообразной посуды. «Ну и ну, – подумал невольно Флей, – и куда же идет такая прорва еды? Герцог и его семья не съедают и сотой доли того, что может поместиться на всех блюдах, тарелках, в мисках и чашах». Похоже, это для него все равно останется загадкой – хоть и прожил он в замке всю жизнь. Потом Флей заторопился дальше. У каменной стены были свалены охапки дров, чуть поодаль стояли большие суповые котлы – порций на пятьдесят-семьдесят, соображал старик, озирая пузатые емкости. Дальше была плита – огромная, на ней кипел целый ряд котлов, из каждого исходил свой запах. Под ногами хрустела яичная скорлупа и осколки разбитой нерадивыми поварятами посуды, валялись окровавленные кости и оброненные впопыхах овощи. Пахло винами и пряностями, слышался глухой звук разрубаемых на части туш и скрип распиливаемых дров. Вдоль стен висели прокопченные доски с вбитыми на них гвоздиками, на которых покачивался самый разнообразный поварской инструмент – от крохотных топориков и пилок причудливых форм – назначение многих было Флею непонятно – до поистине устрашающих орудий, которые смотрелись бы куда уместнее в арсенальной комнате. Тут же громоздился пень от спиленного когда-то векового дуба – сколько Флей себя помнил, исполинский кусок дерева всегда служил колодой для разделки туш.

Старый камердинер испытывал как бы два чувства одновременно – с одной стороны, он всегда презирал кухню и ее обитателей за отсутствие тонкости, которая дает возможность общаться с высокородными господами, с другой стороны он, как реалист, понимал – без кухни никуда не денется ни сам герцог, ни самый последний замарашка, хотя бы из тех, что убирают навоз в конюшнях.

Да, кухня нужна, как ни крути… Но от вульгарности им все же не мешало бы избавиться. Не хотят, зажрались, черти.