Титус Гроун

Положив узелок с провизией на столик в углу, Фуксия легким движением распахнула решетчатые ставни окна. Потом девочка наклонилась, чтобы подтянуть сползший чулок. Эта комната тоже была особенная – тут она любила размышлять о собственном житье-бытье. И порассуждать вслух, даже поспорить с собой – все равно тут никто ее не услышит. Вот и теперь, выглянув в окно и осмотрев крыши соседних зданий, Фуксия медленно протянула, словно наслаждаясь звуками собственного голоса: «Я одна!» И тут же, положив локти на подоконник, добавила: «Одна! Мне хо-ро-шо! Никто мне не помешает. Не то, что в комнате. Никто не станет поучать, как я должна вести себя, потому что я леди. Нет! Тут я могу делать все, что захочу. Тут хорошо. Никто не знает, где я. И Флей не знает. Папа тоже не знает. И мама не подозревает даже. Никто, никто не знает, даже нянюшка. Только я – я сама знаю, куда мне идти и как вести себя. Я всегда здесь. Не сосчитать дней, в которые я уже приходила на чердак. И впереди еще много дней, когда я буду приходить сюда и вот так вот облокачиваться о подоконник. Как хорошо быть одной! А теперь…».

Тут девочка подошла к столу и стала развязывать узелок с едой: «Наверное, пора нам завтракать…». Но тут взгляд ее случайно упал на окно, и она увидела далеко внизу двух слуг – по-видимому с кухни. Вообще-то она любила смотреть за мирской суетой с высоты своего положения, люди в это время сновали туда и сюда постоянно, но что-то насторожило Фуксию, заставило прекратить терзать неподатливый узел и подойти к окну поближе. Что-то определенно тревожило ее душу, и девочка неприятно поежилась – самым противным было то, что она не могла понять причины беспокойства. Ведь глупо же было просто предположить, что ее встревожил вид слуг. А уж когда к слугам подошло еще несколько человек, и они стали отчаянно жестикулировать, Фуксия окончательно утвердилась во мнении, что произошло нечто необычное. Девочку тревожило еще и то, что к стоявшим внизу присоединялись все новые люди. Этого было достаточно, чтобы Фуксия окончательно потеряла благодушное настроение и ощутила тревогу.

– Что-то случилось, – забормотала наследница рода Гроунов, – да-да, что-то определенно произошло. Что-то такое, о чем мне не сказали. Не захотели сказать. Ах, как я не люблю их. Собрались, как муравьи, чешут языками. Уж лучше бы работали – за что их только кормят? Ах, будь оно неладно.

Разом осознав, что теперь на целый день не удастся отделаться от неприятного предчувствия, Фуксия повернулась к столу, вытащила из узелка грушу и механически вонзила зубы в сочную мякоть плода. Чем бы заняться? Ну, посидит она в кресле, помечтает, если будет настроение – даже мысленно разыграет какую-нибудь сценку… Потом – как заведено, спустится вниз, попросит у нянюшки чаю и сытный полдник. А пока… И все-таки виденное внизу не давало девочке покоя. Там определенно что-то случилось…