Титус Гроун

Спальня имела еще одну немаловажную особенность – только отсюда можно было попасть на чердак – святую святых Фуксии. Дверь, что вела из комнаты в крохотную каморку, где начиналась винтовая лестница на чердак, была спрятана за высокой спинкой кровати, так что Фуксии часто приходилось передвигать свое ложе с места на место.

Дочь хозяина Горменгаста всегда педантично загораживала кроватью дверь на заветный чердак, чтобы кто-нибудь, не дай Бог, не проник туда. Впрочем, подобная мера предосторожности была лишней – во-первых, никто, кроме нянюшки Слэгг, не входил в ее комнату, а во-вторых, даже старая нянька, возжелай она проверить – а какие тайны скрывает девчонка от остальных – все равно не смогла бы вскарабкаться на чердак по неимоверно крутой лестнице с очень узкими ступенями, да вдобавок еще в полной темноте. Сама же Фуксия давно наизусть выучила каждый изгиб лестницы, так что даже бегала по ней, насколько можно было бежать по винтовой лестнице.

Для детей чердаки вообще всегда представляются настоящим магнитом, особенно, если там что-то лежит. Понятное дело, что каждое поколение хозяев Горменгаста обязательно оставляло память о себе – и не только разными пристройками к замку, но и складированием разного вышедшего из употребления скарба на чердаке. Все это, покрытое толстым слоем пыли, теперь беспорядочными кучами громоздилось под черепичной крышей, и там оставалось еще достаточно места для грядущих поколений – ведь и они, несомненно, достойны увековечить память о себе.

Чердак состоял из трех основных частей, не считая всяких мелких закоулков – двух длинных галерей, одна из которых лежала чуть выше – на три ступеньки – другой, из обширных антресолей. Антресоли соединялись с остальной частью ажурной лесенкой, и при желании там можно было разгуливать, как на веранде. Там же, на антресолях, имелась неприметная дверца, через которую можно было попасть уже на крышу. Чердак был своего рода храмом – храмом секретов Фуксии, которая всегда ревностно соблюдала дистанцию между собой и «другими», как она называла окружающих.

Судьбе было угодно направить ход событий так, что когда супруга лорда Гроуна произвела на свет «младенца мужеска полу», как записали духовники-хронисты, когда обитатели замка обменивались взволнованным шепотом реальными и мнимыми подробностями о ребенке и состоянии роженицы, только два человека ничего не знали о столь грандиозном событии – уже известный Ротткодд и Фуксия.

Дочь герцога подошла к висевшему в углу комнаты черному шнуру из плетеного шелка и несколько раз дернула за него. И тут же в дальней комнате – на том конце коридора – резко и требовательно зазвонил колокольчик. Там была комната нянюшки Слэгг, нянька занимала ее уже без малого два десятка лет.

Между тем солнце играло на крутых шпилях башен и башенок на восточной стороне Горменгаста, заливая бодрящим светом и лачуги резчиков по дереву, которым, как известно, особо радоваться было нечему. Золотой же от света стала и верхушка горы, на склоны которой взбирался Дремучий лес. Небо было удивительно голубым, только кое-где виднелись небольшие пушистые облачка. Что и говорить, день выдался на славу. Именно за этими облачками и следила сейчас рассеянным взглядом Фуксия. Девочка, стоявшая босиком на холодных плитах пола, поежилась.

– Так, – сказала Фуксия самой себе. – Кажется, их семь штук. Вон два облака. И вон еще – раз, два… верно, еще пять. Всего семь.

Дочь герцога зябко повела плечами и плотнее запахнула пушистую желтую шаль, после чего дернула еще несколько раз за витой шелковый шнур, призывая няньку поторопиться. После чего, подойдя к пузатому комоду, девочка извлекла из верхнего ящика кусок смешанной с воском черной краски и, слегка прищурив правый глаз, нарисовала на свободном от рисунков участке беленой стены цифру «семь», обвела ее в кружок. Немного подумав, Фуксия приписала возле семерки – «облаков» и поставила жирный восклицательный знак.

Покончив с росписью стен, девочка направилась к кровати, то и дело морщась, когда ступня касалась холодной поверхности пола. Ей оставался до кровати один только шаг, когда дверь распахнулась и нянюшка Слэгг возникла на пороге.

Завидев няньку, девочка двумя прыжками очутилась возле нее, обняла, дважды поцеловала в щеки, а затем, подтащив к окну, указала на лениво плывущие по небу облака. Нянюшка непонимающе смотрела на небо, а потом поинтересовалась, что же такое, заслуживающее интереса, увидела из окна ее воспитанница.

– Ну как же, – наивно удивилась девочка, – ты посмотри на облака. Их семь.

Госпожа Слэгг – именно так именовали ее слуги – посмотрела еще раз в окно, чтобы убедиться, что облаков действительно семь, а не шесть или, предположим, восемь, и снова удивленно посмотрела на Фуксию. Она явно не разделяла восторга девочки.