Титус Гроун

Леди Гертруда тут же запустила руку под подушку и извлекла на свет небольшую тростниковую свирель. И тотчас комнату наполнили звуки заунывной мелодии. А нянюшка Слэгг, судорожно схватив на лету брошенное госпожой золотое кольцо, поспешно бросилась вон из комнаты, точно здесь было преддверие ада. Леди Гроун приподнялась – теперь грусть напрочь исчезла из ее глаз, уступив место почти детскому ликованию. Некоторое время женщина неподвижным взглядом смотрела на неприкрытую нянькой – как и было приказано – дверь. Потом леди Гертруда резко тряхнула головой и снова заиграла печальную мелодию. В комнате стало тише и темнее. Темнее потому, что белые кошки хозяйки были убраны отсюда по настоянию доктора. Надолго ли?

СЕПУЛКРЕЙВ

В любой день в году, независимо от происходивших событий, между девятью и десятью часами утра его можно было застать сидящим в Каменном зале. По издавна заведенному порядку, именно в это время лорду подавался завтрак. Этот зал испокон веков служил хозяевам Горменгаста столовой и за все время повидал немало, а при возможности многое мог бы поведать. Лорд Сепулкрейв мрачно оглядел овальное помещение, своды которого подпирали два ряда колонн – справа и слева. Потолок был раскрашен в бело-голубые оттенки, изображая небосклон, на котором резвились и преследовали друг друга нарисованные безвестным художником розовощекие купидоны. Тот, кто задался бы целью сосчитать ангелочков, все равно сбился бы со счета – не только потому, что их было нарисовано слишком много, но и потому, что со временем краски потускнели и трудно было отличить отдельные фигурки от изображенных там же пухлых облачков.

Несомненно, и лорд Сепулкрейв еще в раннем детстве обращал внимание на купидонов и даже пытался их сосчитать – конечно, безрезультатно. Не подлежит также сомнению, что сосчитать мифологических провозвестников любви пытался отец Сепулкрейва и что позже этим станет заниматься подросший Титус. Во всяком случае, лорд Гроун давно уже вышел из детства, и потому количество купидонов на потолке трапезной залы ничуть его не интересовало. Нарисованные в незапамятные времена купидоны были частью его жизни. Наверное, если кто-нибудь спросил бы лорда – любит ли он Горменгаст, Сепулкрейв бы немало удивился. В самом деле, замок стал его частью. С таким же успехом любопытствующий мог бы обратиться к любому человеку с вопросом, к примеру, любит ли он собственные уши или руки? Впрочем, хоть лорд Гроун и говорил всем, что не знает, кто изобразил ангелочков на потолке, он тем не менее кривил душой, потому как доподлинно знал: потолок Каменного зала расписал его прадед с помощью одного из лакеев, страстного любителя живописи. Кстати, потом этот лакей пал жертвой собственной неосторожности в этом же самом зале, можно сказать, на рабочем месте – он случайно сорвался с громадной лестницы, находясь под самым потолком и, естественно, разбился насмерть. А нынешний хозяин замка больше всего интересовался толстенными фолиантами в библиотеке, а в данный момент – хитрой работы фигурной ручкой на серебряном кувшине с вином.

Каждое утро тут повторялась одна и та же процедура – герцог Гроун с меланхоличным видом входил в зал и шел на свое место мимо бесконечно длинного стола с приставленными к нему одинаковыми стульями – шел туда, где уже терпеливо ожидали его лакеи.

Как только он приближался, слуги почтительно наклоняли головы, ожидая, пока господин сядет. Лорд садился на свое место и дергал за язык небольшой медный колокол, что был подвешен на специальной подставке по правую руку от него. Звон колокола был сигналом к началу завтрака. Слуги тоже садились за стол и принимались за еду – обычно их завтрак составлял хлеб, пироги с какой-нибудь начинкой и чарка рисового вина.

Понятное дело, что меню хозяина Горменгаста было куда более разнообразным. Вот и сейчас лорд Сепулкрейв смотрел мутными глазами на стол перед собой – он был накрыт на две персоны. Неярко поблескивала серебряная посуда, только на фоне общего мрака как-то резко выделялись своей белизной искусно свернутые салфетки. Герцог вздохнул, и тут же в носу приятно защекотало – пахло свежеиспеченной сдобой, вином и чем-то еще вкусным. Вареные яйца, разрисованные поварятами в невероятные цветовые комбинации, были выложены на блюде таким образом, что получился хитрый рисунок. Ломтики поджаренного хлеба образовывали замысловатую пирамиду. Вареная и тушеная рыба, украшенная свежей зеленью и ломтиками овощей, настойчиво притягивала взор. Совсем рядом – только руку протяни – стоял серебряный кофейник, источавший приятное тепло. Тут же громоздилась ваза с всевозможными фруктами – чего только душа пожелает. Не говоря уже о десятках тарелок и тарелочек с разными не столь значительными закусками, соусами, орехами и вареньями. А посреди стола громоздилось большое блюдо с салатом из свежих побегов одуванчика и молодой крапивы.