Тит Антонин Пий. Тени в Риме

Вспомните, как это бывает, когда на садовом участке, ощущая приближение грозы, стараешься успеть сделать то, доделать это. Воздух становится тяжел и невкусен, нет покоя сердцу, мыслям. Невольно спрашиваешь себя: зачем мне это? Куда спешишь, хрен с ней с пленкой, да пропади оно все пропадом! Убудет, что ли, от дождя? И сам не можешь объяснить себе, что такое это это? Прошла гроза, забылась немощь от незнания, но то и дело жизнь напоминает о существовании этого.

Назовем его отчаянием.

Я призываю каждого, кому знакомо отчаяние, у кого конечное до предела стиснуло душу и напрочь выжгло желание заглянуть в бесконечное, полюбоваться на такого человека, пусть даже весь его земной облик абсурден.

Глядя на него, так и хочется воскликнуть – не верь глазам своим!

О встрече с таким человеком мечтал Серен Кьеркегор.

Только с помощью таких людей можно одолеть разделяющие нас тени.

Пролог

Берег был уныл, желт.

Великая река, огибающая холмы, делала в тех местах огромную петлю. К самому началу петли, к обрыву приткнулось небольшое поселение, которое и городом назвать трудно. Издали, с того места, где в тени финиковых пальм остановилась императорская галера, можно было разглядеть храмовую колоннаду, а также невысокие глинистые стены, за которыми располагалось святилище.

Рабы вынесли императрицу на верхнюю палубу. Она оглядела окрестности и выразилась кратко и язвительно:

– Проклятый Египет! – затем указала пальчиком на полуразрушенный храм: – В этом рассеченном Нилом пекле я не встречала поселения, где не было бы храмовых развалин. Эти кому посвящены?

Грек Артемион, нанятый в Александрии переводчиком и краеведом, поспешно шагнул вперед.

– Это поселение называется Хмун. Храм посвящен богу Кеку и его супруге Каукет, властительнице Тьмы и сопровождающих её теней, а также восьмерке, или огдоаде, сотворивших мир богов.

– Восемь богов?! – удивилась императрица и с нескрываемой грустью заключила: – Значит, и здесь начнут клянчить… Нет, я останусь на корабле…

В этот момент на палубу поднялся центурион почетной стражи Публий Теренций Фирм и сообщил, что делегация местных жрецов – все как на подбор бритые, лысые и донельзя тощие – умоляют великую супругу великого Адриана принять их.

– Что я говорила! – с нескрываемой радостью объявила Сабина. – Чего они желают? Милостей, даров или присвоения мне титула «божественная»?

– Одно, великодушная, вовсе не исключает другое! – воскликнул опершийся на перила недавно назначенный претором Луций Цейоний Коммод, сопровождавший императрицу в путешествии по Нилу.

Теренций добавил:

– Они приглашают проницательную осчастливить их своим посещением. Настаивают убедительно – будто в храме ей будут представлены чудеса, совершаемые божественными кошками, служительницами Бастет.

Стоявший у перил Цейоний Коммод напомнил императрице, что принцепс рекомендовал ей не пренебрегать мольбами жрецов и постараться пересилить себя ради государственных интересов.

– …О Бастет рассказывают много интересного, – добавил он. – Но еще более умалчивают. Например, о всякого рода магиях и мрачных чудесах, которые случаются в этих местах.

Сабина поморщилась:

– В такую жару интересоваться чудесами – дурной тон, Луций. Царство магии ночь, а чудеса необходимы исступленным и паломникам. Они без них жить не могут! Что за торжественная процессия без чудес! Впрочем, если желаешь, можешь отправляться на берег. Потом расскажешь, что сотворила с тобой божественная кошка.

– Нет, нет, – засмеялся Луций. – Я согласен с тобой, несравненная, дурной тон интересоваться чудесами в такую жару. Пусть Теренций в сопровождении ликторов откликнется на их просьбу.

– Я что? – усмехнулся Теренций. – Я готов. Я не боюсь кошек, даже самых божественных.

– Не кощунствуй, Теренций. Отправляйся на тот берег, потом расскажешь… Когда спадет жара.

* * *

Теренций Фирм вернулся после полудня.

Его провели в надстройку на корме, где в богато украшенном зале, на ложе отдыхала императрица. Фирм доложил, что дары переданы, благодарности получены. Город сам по себе дрянь.

– …более унылого уголка я в своей жизни не встречал, – добавил Тиберий. – Что касается чудес, ничего сказать не могу, однако фокусников и жонглеров там полным-полно. Есть даже забавные. Возле одного из полуразрушенных домов мы наткнулись на старикашку. Я обратился к нему на латинском – как пройти к пристани? Он ответил на чистейшем римском говоре.

– Наверное, какой-нибудь беглый, – вздохнула Сабина. – Они как тараканы прячутся по всем углам империи. Затаились в тени…

– Я тоже так решил, несравненная, однако старик оказался прилично одет, у него в услужении громадный негр и какой-то мальчишка, но самое удивительное, он попросил меня держаться подальше от его тени. Я спросил: ты кому указываешь, негодяй? Римскому центуриону? Он не испугался и заявил, что не имел намерения оскорбить меня. Тогда при чем здесь тень? Он начал объяснять, якобы в тени таится великая сила, с тенью надо обращаться с осторожностью, иначе… Я спросил его: к чему ты клонишь?