Тираны и мстители

Абрахам взглянул на меня с некоторым сомнением, хотя его скептицизм не имел под собой никаких оснований. Моя нерешительность вовсе не означала моего неумения ездить, что я тут же доказал, немного покатавшись на своем новом двухколесном друге, чтобы к нему привыкнуть.

Велосипеды напомнили мне об отце.

Сверившись с картой на мобильнике, я написал Ночному Соколу краткие разъяснения насчет Заграбаста, чтобы он не слишком пугался, и мы отправились в путь, присоединившись к немногочисленным велосипедистам на улице. В Ньюкаго мне нечасто доводилось их видеть — на верхних улицах богачи с гордостью разъезжали на автомобилях, а нижние были чересчур извилистыми и неровными для велосипедов.

В Ильдитии, однако, наши двухколесные друзья выглядели более чем уместно. Вдоль обочин выстроились автомобили из соли, но на дороге оставалось свободное пространство. Многие соляные машины были убраны с пути в сторону — они не сплавлялись с поверхностью дороги, как в Ньюкаго. Ехать было легко, даже когда приходилось лавировать в пробке, которую никто не расчистил. Вероятно, машины и пробки вырастали заново каждую неделю.

Какое-то время я наслаждался ездой, хотя меня не оставляли мысли о прошлом. Мне было семь, когда отец научил меня ездить на велосипеде. Все мои приятели уже умели ездить и начинали надо мной насмехаться. Порой я жалел, что не могу вернуться в прошлое и задать им хорошую взбучку. Но тогда я был чересчур робок и застенчив.

Когда мне исполнилось семь лет, отец решил, что пора. Хотя я постоянно хныкал, он был полон решимости довести дело до конца. Возможно, обучая меня езде на велосипеде, он мог хоть как-то отвлечься от неоплаченных счетов и ощущения пустоты в квартире, где осталось лишь двое жильцов.

На мгновение я снова оказался вместе с ним на улице перед нашим домом. Дела у нас тогда шли не лучшим образом. Мы переживали серьезный кризис, но у меня был он — мой отец. Я помнил, как он шел рядом, придерживая меня за спину, потом бежал вместе со мной, а потом отпустил, и я впервые поехал самостоятельно.

И еще я помнил внезапное ощущение, что у меня действительно получается. На меня нахлынула волна чувств, почти не имевших отношения к езде на велосипеде. Оглянувшись и увидев усталую улыбку отца, я впервые за многие месяцы поверил, что все будет хорошо.

В тот день я вновь обрел нечто, чего мне недоставало. Я многого лишился после смерти мамы, но у меня оставался отец. И я знал, что, пока он у меня есть, я могу сделать что угодно.

Абрахам остановился на углу, пропуская пару запряженных лошадьми фургонов с зерном, рядом с которыми ехали вооруженные охранники. Я притормозил рядом, опустив голову.

— Дэвид? — спросил Абрахам. — Дэвид, ты что… плачешь?

— Все в порядке, — хрипло ответил я, проверяя мобильник. — Здесь сворачиваем налево. Ящик перестал двигаться. Скоро мы должны его перехватить.

Абрахам не стал настаивать, и я снова тронулся с места. Я даже не осознавал, что боль еще столь свежа, словно только что выбросившаяся на берег рыба, решившая принять солнечную ванну. Пожалуй, предаваться воспоминаниям все же не стоило, и я попытался насладиться ощущением ветра и радости от езды. Велосипед определенно не мог сравниться с передвижением пешком.

Свернув на приличной скорости еще за один угол, мы были вынуждены замедлить ход из-за остановившейся впереди группы велосипедистов. Мы тоже притормозили, и у меня по коже побежали мурашки. На тротуарах не было ни души. Никто не катил в тележке свое имущество к новому дому, что было обычной картиной для других улиц. Никто не высовывался из разбитых окон.

Дорога была погружена в тишину, не считая треска велосипедных педалей и раздававшегося в дальнем конце улицы голоса:

— Это займет всего минуту. — В голосе слышалась незнакомая мне разновидность британского акцента.

Я похолодел, увидев лысого мужчину в черной кожаной куртке с шипами. Рядом с ним парил маленький неоновый шар, меняя цвет от красного до синего. Некоторые называли его «ярлыком». Эпики, чьи способности могли проявляться визуально, иногда демонстративно окружали себя сиянием или несколькими кружащимися листьями, словно говоря: «Да, я один из них. Так что не стоит со мной связываться».

— Дэвид? — тихо спросил Абрахам.

— Это Неон, — прошептал я. — Мелкий эпик, способный манипулировать светом. Невидимостью он не владеет, но может устроить впечатляющее шоу, а заодно и пронзить кого-нибудь насмерть лазером.

Его слабость… говорилось ли в моих заметках что-либо о его слабости?

Неон продолжал разговаривать с группой людей впереди нас, когда появились несколько человек в длинных пиджаках, неся устройство, напоминавшее тарелку с экраном на одной стороне, — один из биодетекторов, о которых упоминал Заграбаст. Он действительно ничем не отличался от того, которым пользовалась наша команда в Ньюкаго.

Подручные Неона просканировали каждого велосипедиста перед нами и пропустили дальше. «Проф охотится за Заграбастом, — подумал я. — Он не стал бы искать нас с помощью биодетектора, поскольку знает, что Меган может их обмануть».

Нас жестом подозвали к себе.