Тиран Марса

– Почему, я не знаю, но начинаю понимать. Смотрите сюда, Холден! Предположим, вы работаете на фабрике, где ревут машины и грохочут станки. Первый день шум кажется вам оглушительным. Но через некоторое время вы перестаете его замечать. Практически, если бы все станки внезапно остановились, то тишина поразила бы вас, как человека, приученного к тишине, за спиной которого раздался внезапный шум. Это называется адаптацией живых организмов. Здешний мир походит на полк солдат, шагающих в ногу под музыку оркестра. Если оркестр вдруг сфальшивит, то полк собьется с ноги и перейдет на беспорядочное движение. Это мы и делаем ревом ракетных двигателей, звуками речи, даже движениями не в ритм – сбиваем весь полк с ноги.

– Ну, ладно, – вызывающе бросил Холден. – А что вы скажете о Дженис Кент? Она-то не родилась в этом мире! Почему же она подчинилась ритму?

– Таково воздействие этой музыки, – нахмурился Ченс. – Постепенно вы бессознательно начинаете подчиняться здешнему ритму.

– Веселенькая перспективка, – буркнул Холден. – Выходит, мы станем такими же, как сатурниане? Ведомые ритмом! Идущие в ногу с ним, не смеющие заговорить из страха, что наши голоса создадут диссонанс. Не улетающие, потому что грохот ракет собьет нас с ритма. – Он погладил челюсть, все больше хмурясь. – Вы…

Непреодолимая волна телепатических приказов заставила их замолчать. За дверью камеры, забранной решеткой, стоял высокий сатурнианин с серебристым мехом, а возле него – Дженис Кент.

Беспомощные, зажатые в тиски ментальной силой сатурнианца, оба мужчины уставились на Дженис. Сатурнианин взял с пояса какую-то трубочку, направил ее на замок двери. Из трубочки в светочувствительную селеновую пластинку ударил багряный луч. Дверь распахнулась. Дженис Кент вошла в камеру и схватила Ченса за запястье.

– Я пришла посмотреть, удобно ли вас устроили, – отбарабанила она пальцами. – Первые несколько дней самые трудные. После этого вы научитесь попадать в ритм. Я останусь пока в этом городе. Мне выделили квартиру на нижнем этаже этого здания… пока вы и ваши люди не перестанут вносить диссонанс. Тогда мы научим вас телепатическому общению и истине ритма жизни. Починитесь ритму – и ваша неволя вскоре кончится. Боритесь с ним – и останетесь в тюрьме на более долгий срок. Вскоре я снова приду к вам.

Она отпустила запястье Ченса и вышла из камеры, дергаясь в сложном ритме, как маленькая марионетка. Сатурнианин, все еще держа их неподвижными, поставил на пол большую чашу с фруктами. И только заперев снова дверь камеры, он отпустил их.

– И что же, – пробормотал Холден. – Девушка была первой красавицей Солнечной системы, а кем стала теперь? Роботом, управляемым музыкой! А мы еще рассуждаем о тоталитарных государствах! Да здешнее общество даст им сто очков вперед! Все работают, ходят, живут в одном ритме! Будь проклята эта музыка! – Он отвернулся с мертвенно бледным лицом. – Она добирается уже и до меня! Я чувствую, что каждое движение делаю, подчиняясь ее ритму. Даже говорю, даже дышу! Мы превратимся в таких же роботов, как Дженис! Нужно что-то сделать! Что-то сделать!

– Все просто, Холден, – схватил его за руку Ченс. – Вспомните, нам сказали, что потребуется несколько недель, а мы пробыли здесь всего полтора дня. Мы пока что живем в диссонансе. Можем думать и двигаться. Как захотим, можем бороться с тем, что делает нас роботами. – Он взял миску с фруктами, которые оставил им сатурнианин, миска была из тонкого, чеканного серебра. – Интересно, что он заставил нас стоять неподвижно, когда принес еду.

– Почему бы и нет, – проворчал Холден. – Он просто опасался, что мы набросимся на него.

– Как будто мы вдвоем можем одолеть такого гиганта! Нет, тут нечто большее… Холден! Это – шум! Вспомните, как они вздрогнули, когда мы заговорили. Шум сбивает их с ритма. Ну, знаете, как фальшивая нота в симфонии ударяет вас по нервам. То же самое шум делает с ними. Только в сотни раз хуже! Сатурниане не могут выдерживать помех в их вечном ритме!

– И что? – напряженно спросил Холден. – Мы же не можем шуметь, когда они заставляют нас стоять неподвижно.

– Мы-то не можем, – по угрюмому лицу Ченса промелькнула усмешка. – Но могут они сами. Мистер Холден, может, вы еще сумеете вернуться к управлению вашими акциями!

Глава IV. Бегство при помощи звука

В КАМЕРЕ до следующего вечера стояла тишина – тишина, нарушаемая лишь постоянной космической музыкой, непреклонно, настойчиво стучащей в одном и том же ритме. Словно бьют гигантским цепом, подумал Ченс. Он посмотрел на Холдена, вяло лежащего на койке. Пальцы финансиста бессознательно барабанили в такт ритму, лицо его было бледным. Неустанный ритм выбил из него весь дух сопротивления. Казалось, он уже готов был сдаться и подчиниться этому ритму.