Тиран

Киний почти всю свою жизнь воина был не в состоянии объяснить, как видит сразу всю картину битвы.

— Да, — сказал он.

Голова колонны обогнула холм, и впереди показалась деревня.

— Построиться в линию! — приказал Киний.

Вот когда сказались зимние упражнения. Несмотря на страх, все быстро выполнили приказ, и даже изгородь, оказавшаяся на пути, не задержала всадников — крайние ряды чуть отстали, но строй двигался вперед, сохраняя боевой порядок.

— Аякс, возьми последние четыре ряда и держи их в резерве. Двигайся по направлению главного наступления.

Киний махнул ему, и Аякс отъединился от строя и поскакал обратно.

Киний взял в свободную руку копье и поднял его: пусть неопытные всадники увидят, что пора готовиться.

Никомед тоже держал в руке копье. Он словно постарел, лицо у него было напряженное.

— Они все еще нас не увидели, — сказал Киний. — Но это ненадолго, а я хочу, чтобы они забыли о Левконе.

Никомед пожал плечами.

— Ты распоряжаешься моим отрядом, — сказал он без горечи. — Я только воин. Приказывай.

Киний почувствовал смутную вину за то, что перехватил руководство, — но он ведь хочет успеха. Бодрость духа и будущее его войска зависит от этой битвы. Победа прибавит уверенности. Поражение уничтожит ее.

На окраине города показался всадник в красном плаще, он повернулся и закричал.

До него стадий.

— В атаку? — спросил Никомед. Ему пришлось кричать, чтобы его услышали.

— Еще слишком далеко, — ответил Никий. — В первые несколько раз все кажется ближе, чем на самом деле.

Киний пустил ветры, у него задрожали руки. Человек в красном плаще показывал на них, к нему присоединялись другие. Киний успел удивиться тому, как тот, кому суждено умереть несколько недель спустя на другой реке, может бояться смерти здесь, но потом заставил себя повернуть голову, посмотреть на север и на юг, убеждаясь, что он не направляется прямо в западню.

— Пора! — сказал он Никию.

Труба Никия взметнулась, ослепительно сверкнув на солнце; Никий поднес ее к губам и сыграл длинный сигнал.

Никомед запел:

Приди, Аполлон, приди, не медли!
Позволь нам увидеть твою Славу!
Мы молимся тебе, Повелитель Света,
Пошли своим слугам победу!

На третьем слове отряд излил свой страх в песне, и пеан поднялся к небу, как дым исчезнувших городов, и гром копыт прозвучал, как прилив мщения, несущийся с востока.

Киний наклонился вперед, к холке серого жеребца, и всадил пятки в его бока, гоня лошадь во весь опор; правой рукой он метнул копье в красный плащ — метнул намеренно высоко, острие ударило человеку в рог, и голова гета словно раскрылась. Киний пронесся мимо, рванул тяжелое копье, как серп, расширяя рану; рядом Никий убил своего противника, и внезапно они оказались на улицах деревни. Несколько пеших гетов умерли у стен, или заколотые лежали в уличной грязи, или были затоптаны сотней копыт, и тут весь строй ворвался в деревню. Никомед провел отряд вокруг города и наступал, сохраняя полный порядок. К северу царил хаос — схватка у амбара, стычки у изгороди. И ни одного военачальника.

— Аякс! — крикнул Киний. — Разберись!

Он мечом указал на схватку у амбара. Где его хорошее копье? Почему у него обнажен меч?

С половиной отряда он двинулся по улице в сторону реки, откуда доносились звуки боя.

— Цепью! — крикнул он.

Киний не замедлял галоп, а всадники двигались за ним, как опытные, бывалые воины, держа строй и занимая места отсутствующих. Его лошадь устала, почти выбилась из сил, а с остальными было еще хуже. Поздно что-либо предпринимать. Он показал строю туда, где, как он считал, идет бой — сразу за невысокой грядой, преграждающей путь к реке, — дал жеребцу сделать несколько шагов, чтобы строй выровнялся, и поднял меч. Никий поднес к губам трубу, прогремел сигнал — и они перевалили через гряду, прямо в тыл гетам, не строю, а кучкам людей, обращенных лицами к наступающим всадникам Левкона.

Копья у Киния не было. Он ринулся прямо на одну из групп, орудуя своим египетским мечом. Его лошадь встала на дыбы, шарахнувшись от трупа, стукнула копытами. Удар по наспинной пластине, и правую руку у плеча обожгло, словно огнем; Киний не раздумывая ударил назад и почувствовал, что клинок вошел в плоть; цель он увидел уже после того, как начисто отрубил врагу кисть выше запястья. Лошадь Киния снова заплясала, он изо всех сил ударил назад и отсек противнику голову, да так, что та взлетела на несколько пядей вверх, прежде чем упасть; из перерубленных руки и шеи била кровь. Обезглавленное тело свалилось с обезумевшей от ужаса лошади; Киний развернул на месте свою лошадь в поисках нового противника. Он увидел Эвмена, сцепившегося с гетским воином; у него на глазах оба упали с коней. Эвмен оказался сверху, у его противника от удара воздух вырвался из легких, Эвмен нащупал камень и разбил гету голову.