Тётя Mina

Во время артиллерийской "обработки" из немецких орудий только один снаряд оторвал часть барака. Под бараком было бомбоубежище, нужно было девчонкам переждать стрельбу, нужно было послушать тётушку, так нет вам! Картина разрушения части барака впечатлила "поварих" и они разбежались. Только одна из них была так сильно заряжена презрением к артобстрелу, что не подумала прятаться: осколок от следующего снаряда рубанул по её шее… Смерть была быстрой…

Глава 2. "Сыны Ноя"

"… всю ночь была канонада, и мы сидели в бомбоубежище. А на утро пришли американцы, помаленьку страх ушёл и мы перестали волноваться. Немцы из своих домов выкинули белые флаги, и пошло у нас веселье! Радость и свобода! А тут ещё ребята обратно вернулись в лагерь, которых эвакуировали, так у нас вообще пошёл пир горой! Долго будут помнить немцы русских рабочих: в первую ночь они увели у кого-то корову и пустили её на мясо. На утро пришёл немец и стал жаловаться американцам, что у него русские увели корову, а ему американский часовой ответил:

— Что делать? Вы их привезли, им нужно чем-то питаться?

Пошли бражничать, каждую ночь компаниями ходили немцев грабить. Появилось у них оружие, гранаты. Всё волокли в лагерь. Девчата обзавелись мужьями, наряжались в чужое, спать стали на перинах. Часиками обзавелись. Плит понаделали во дворе, целыми днями жарили-парили и объедались. Самогон появился. Поначалу бауэрам окрестным плохо пришлось, но они быстро сообразили и стали нанимать охрану из рабочих. Дело и до стрельбы доходило: грабители приходили вооружёнными, но и отпор получали из стволов. Кто-то и сирены себе ставил: как нападают — сразу хозяин тревогу играет! И американцы на защиту становились, да нашим всё было нипочём! У одного бауэра сирену сорвали и притащили в лагерь. Поставили на барак и развлекались её воем. Зависть моего пацана обуяла от чужой вольности, и он тоже, было, собрался в "ночной поход" отправиться, но я сказала:

— Если ты пойдёшь, то я отцу всё расскажу! Пусть он на тебя посмотрит, какой ты грабитель и бандит! — Марк отца любил и боялся его огорчить. Он и не знал, что брат ему отчим. Просила я ночных разбойников:

— Не берите вы его с собой, он вам только мешать будет! — там верховодил парень, поляк, его я и просила.

— Хорошо, тётя Нина, не возьмём мы его.

А я продолжала отчитывать Марка:

— Сукин ты сын! Чего тебе ещё нужно!? Ты голоден? Нет! Раздет и бос? Нет! Чего ты ищешь? Война кончена, нужно думать, как домой возвращаться нам.

А тот всё от зависти страдал: ну, как же! Это нужно: часы вешают и из пистолета по ним стреляют! Вот бы и ему так меткость свою проверить!

А однажды я не доглядела, и он в суматохе куда-то пропал!! Возвращается через какое-то время и приносит двух кроликов. У видела и говорю:

— Что!? Взял это у таких же горемык, как и твой отец!? Тебе не стыдно!? — и неделю с ним не разговаривала…"

Так они прожили до августа:

"…действительно мы были свободны. Работы я никакой не гнушалась, бывало, что и стирала людям, и шила. Давали мне за труд, да и американцы нас кормили. Немцы наши уборные убирали, и они же нас и лечили. Была у нас девушка, у неё был "зоб", так они ей и операцию сделали. Но неудачно что-то там было, рана долго не заживала. Американское начальство узнало, кто делал операцию, и дало нагоняй тому доктору. Заставили лечить под их контролем.

Из наших засранцев выискались такие, что стали роты из ребят и девок собирать да учить маршировать на плацу. Всегда у нас кто-то "главным" бывает, а остальные только подчиняются. Однажды с таким сцепилась:

— Чего ты ни свет, ни заря людей поднимаешь, подхалимская твоя рожа!? Кому твои маршировки здесь нужны!? Не отравляй свободные дни, катись отсюда! О себе подумай! — да не посмотрела спросонья, кто нас будит. А это оказался какой-то советский военный чин.

Когда лагерем руководили американцы, то всё было хорошо, но потом почему-то они поставили бельгийца. Тот долго не продержался: кто-то, видимо рассудил так: "если в лагере русские — вот пусть ими русский и управляет"

Так у нас стал комендантом военный. И тут же, как у нас всегда водится, комендант образовал вокруг себя "помошников-активистов" И началась открытая растащиловка: сигареты курящим урезали, тушёнка американская исчезла, готовка стала такой, что впору свиней ею кормить. И все знали, что продукты уходили "налево", но кто бы посмел такое сказать "товарищу" коменданту? Что поделать, "свои"! — и это всё творилось на территории, занятой американцами. Союзниками, то есть…

Глава 3. "Исход"

Как "шифровальщик" тётиных записей испытываю затруднения: помимо того, что она написала, многое рассказала устно. Имею право излагать устные рассказы тётушки, и если "да", то, как назвать сочетание устного с "письменными показаниями"? Вот эти:

"через какое-то время в лагере появился советский офицер в чине майора. Собрали нас всех, и майор стал речь держать: